Артур Дойль - Мир приключений, 1923 № 04

— Слышу, сир, — сказал он сурово, — но, как и у собак, лай их хуже их укусов. Завтра некоторые из них пожалеют, что лаяли…

Людовик рассмеялся.

— Мысли наши сходятся, приятель. Завтра утром у твоих помощников, вероятно, будет достаточно работы, — заметил он. — Ну, теперь говори — с чем ты пришел? Уж не случилось ли какой-нибудь неприятности?

Тристан мрачно ухмыльнулся и ответил не сразу.

Зорко окинув взглядом покой, он тихо подкрался к двери, быстро распахнул ее и посмотрел в обе стороны по коридору. Везде было пусто. Он кивнул головой с довольным видом, затворил дверь и вернулся к своему повелителю.

— Лишняя осторожность никогда не мешает, — проговорил он.

Людовик сел и указал Тристану на стоящий против него стул.

— Продолжай, друг мой, — сказал он.

Палач сел на указанное ему место и прокашлялся.

— Два часа тому назад, — начал он тихо, — у меня была одна дама, воспитанница человека, которого я уже давно заподозрил в том, что он не так. предан вашим интересам, как кажется. Я уже давно приказал проследить за ним, но ничего не смог открыть. Однако, нынешний день доказал, что подозрения мои имеют свое основание, потому что мадемуазель…

— Имя этого человека? — прервал его Людовик.

— Франсуа, граф де-Лотрек, — ответил Тристан.

— Фьють! А его воспитанница?

— Мадемуазель де-Шевней.

Людовик подумал с минуту и сказал.

— Я ее не знаю; но продолжай.

— Она рассказала мне странную историю, сир, — снова заговорил Тристан, — и, прежде всего, смею заметить, я безусловно верю ей. Как вам известно, Лотрек жестокий, бесчувственный человек и, судя потому, что я слышал, он был не особенно-то добр к мадемуазель. Он, между прочим, решил, что она выйдет замуж за мосье де-Вилльель — вы его знаете — брак крайне нежелательный для нее, так как сердце ее отдано другому.

— Вот как! — А ее возлюбленный?

— Это господин де-Винсёйль.

Людовик раскрыл глаза от удивления.

— Винсёйль! Как? Уж не тот ли это человек, которого ты арестовал на-днях?

— По подозрению в измене. Да.

Король встал и принялся взволнованно шагать по комнате, задумчиво сдвинув брови. Вдруг он издал восклицание и, снова усевшись, ударил кулаком по столу.

— Мне кажется, что мне мелькнул свет, — заявил он.

— У вашего величества удивительный дар предвидения, — польстил ему Тристан.

Людовик самодовольно улыбнулся.

— Из твоих слов, — промолвил затем король, — я заключил, что мадемуазель известен какой-нибудь заговор, в котором замешан де-Лотрек и она готова предать его в уплату за свободу своего возлюбленного.

— Совершенно верно, — ответил палач. — Она намекнула мне, что де-Лотрек замешан в каком-то заговоре против вашего величества. Но какого рода этот заговор, она не пожелала сказать. Она достаточно хитра. Она заявила, что ради того, чтобы получить все сведения, вы сами, сир, должны посетить ее сегодня вечером в половине девятого в доме де-Лотрек на улице Люинь.

Людовик быстро поднялся со стула, и насмешливо проговорил:

— Очень неостроумный план, чтобы овладеть мною, приятель…

Тристан покачал головою.

— Я этого не думаю. Она говорила слишком убедительно, но если это даже и так, я не вижу, какая тут может быть опасность для вас. Дюжина телохранителей поблизости вполне обеспечит вашу безопасность.

— Это, верно, — согласился Людовик, и снова усевшись, он оперся подбородком об руку и стал задумчиво смотреть в окно. Он долго и серьезно разбирал вопрос — итти или не итти — и, наконец, снова обратился к палачу.

— И тебе кажется, что я должен пойти, приятель? — спросил он.

— Думаю, что да, — сказал Тристан убежденно. — Мадемуазель сказала мне, что все слуги, кроме одного человека, которому она вполне доверяет, отпущены на всю ночь и что, за исключением этого человека, в доме будут только она и ее компаньонка.

Людовик тяжело перевел дыхание.

— В таком случае я пойду, — сказал он.

— Если так, то мы не должны терять времени. — Часы на соседней церкви пробили восемь. — У нас осталось только полчаса, — продолжал Тристан, вставая. Что бы дойти, понадобится половина этого времени. Я предвидел, что вы согласитесь и приказал страже быть наготове, прежде чем поднялся к вам.

— Отлично, — сказал Людовик. — Подожди меня, — он скользнул в свою спальню и вернулся через минуту в плаще, закутывавшем его до половины лица, и шляпе, надвинутой до самых глаз. — Готово, приятель.

Через несколько минут они оба очутились за пределами дворцового сада и быстро-направлялись к улице де Люинь. Шум в городе далеко не угомонился и немного спустя громкие крики снова огласили воздух. Людовик сумрачно улыбнулся.

— Собаки все еще продолжают Ьаять, — заметил он.

Тристан оскалил зубы в злобной усмешке И принялся сыпать проклятья на толпу.

Король рассмеялся над его горячностью.

— Проклятия не помогут, друг мой, — сказал он. — Лучше сохрани свои силы на случай нужды. — Он промолчал с минуту, затем спросил — Нам необходимо прейти через толпу, чтобы дойти до улицы Люинь.

— Это, как будет угодно вашему величеству; кратчайший путь лежит через толпу, но мы скорее дойдем окольными путями, хотя времени у нас осталось немного.

— Жаль, — сказал с сожалением Людовик. — Мне хотелось бы знать, что думает мой добрый народ о своем короле, — съехидничал он.

Тристан сурово улыбнулся.

— Это я смогу сообщить вашему величеству в немногих словах, но боюсь, что это вам не понравится.

Король нахмурился.

— В таком случае, оставь, что знаешь, при себе, — проговорил он, — да еще держи язык за зубами, мой добрый Тристан. Пореже повторяй «ваше величество». У меня нет ни малейшего желания болтаться на собственной виселице.

Не прошло и четверти часа, как они свернули в улицу де-Люинь, состоящую из высоких, величественных домов. Повидимому, большинство из них было покинуто своими обывателями и только в двух или трех светились окна.

Тристан остановился, Людовик дернул его за плащ и тревожно осмотрелся.

— Это место, где ждет нас мадемуазель Шевней? — спросил он.

— Да, это улица де-Люинь, сир, — послышался ответ; — наши люди должны быть здесь где-нибудь поблизости. — Он тихо засвистал и почти сейчас же, немного впереди них, раздался ответный свист. Путники сделали еще несколько шагов и наткнулись на дюжину людей в латах, прижавшихся в темном крыльце покинутого дома. Командовавший ими офицер отдал честь.