А. Грин - Мир приключений, 1923 № 03

— Я отнюдь не думаю пренебрегать вашей опытностью, и весьма возможно, что в данном случае нам понадобится ваша помощь.

— Что случилось? — спросил Манфред, когда они мчались в автомобиле по дороге в Чельси.

— Человек был найден мертвым при необычайных обстоятельствах, — ответил комиссар — он занимает выдающееся место в научном мире. Это профессор Тэблмэн. Может быть, вам знакомо его имя?

— Тэблмен? — воскликнул Гонзалез, широко раскрыв глаза — вы только что говорили о совладениях, мистер Фэр, но это совпадение действительно кажется мне необычным.

И он рассказал о своей встрече в концерте с сыном профессора Тэбл-мена.

— Профессор Тэблмен живет в Чельси. Несколько лет тому назад, он купил там дом у одного художника, и приспособил его студию для своей лаборатории. Он читал лекции по физике и химии в Блумсберийском университете, — объяснял Фэр, хотя Манфред уже вспомнил это имя — у него было порядочное состояние. Я был знаком с профессором, и около месяца тому назад мы однажды обедали вместе. В то время у него были какие-то нелады с сыном. Тэблмен — деспотический, непреклонный старик, один из тех типов христиан, которые боготворят исторические фигуры Старого Завета, но, кажется, так и не дошли до второй книги.

Они прибыли в месту своего назначения. Сыщик, ожидавший комиссара, вышел им навстречу и повел через крытую галлерею, окружающую дом, к лестнице, ведущей в студию. Это была светлая комната с огромным окном и стеклянной крышей. Широкие скамьи, стоящие вдоль стен, и большой стол, занимающий середину комнаты, были заставлены физическими приборами. Над скамьями висели две длинные полки, заполненные колбами и бутылками, очевидно, содержащими химические препараты.

Когда они вошли в комнату, им навстречу поднялся со стула какой-то молодой человек с печальным лицом.

— Я — Джон Менсей, — сказал он, — племянник профессора. Вы помните меня, мистер Фэр? Я обычно помогал дяде во время его экспериментов.

Фэр рассеянно кивнул головой. Его внимание было привлечено чьим-то телом, лежащим на полу между столом и скамьей.

— Я не передвигал профессора, — сказал молодой человек — сыщики трогали его, когда помогали доктору при осмотре, но потом снова положили его там, где он упал.

Это было тело высокого, худощавого человека. На лице его застыло выражение страдания и ужаса.

— Похоже на удушение, — сказал Фэр — не нашли ли вы веревки или шнура?

— Нет, сэр, — ответил молодой человек — к тому же выводу пришли и сыщики, и мы тщательно обыскали всю лабораторию.

Гонзалез опустился на колени подле тела и с глубоким интересом разглядывал худощавую шею. Вокруг шеи проходила синяя полоса дюйма четыре в ширину, похожая с первого взгляда на повязку из какой-то прозрачной материи. Но вглядевшись внимательнее, Гонзалез убедился, что эта полоса вызвана изменением окраски кожи. Он взглянул на стол, подле которого упал профессор.

— Что это? — спросил он, указывая на небольшую зеленую бутылку, около которой стояла пустая рюмка.

— Это бутылка с Creme de men the, — ответил юноша — дядя выпивал обычно стаканчик на ночь.

— Можно взглянуть? — спросил Леон. Фэр кивнул головой.

Гонзалез схватил стакан, понюхал его и посмотрел на свет.

— Стакан совершенно чистый; очевидно, убийство произошло раньше, чем он выпил, — сказал комиссар — Расскажите мне подробно обо всем, мистер Менсей. Если не ошибаюсь, вы спите в том же помещении?

Дав несколько указаний сыщикам, комиссар последовал за молодым человеком в комнату, которая, очевидно, была библиотекой покойного профессора.

Я был помощником и секретарем моего дяди в течение трех лет*— начал он — и всегда у нас были самые лучшие отношения. По утрам дядя обычно работал в лаборатории, после полудня он проводил время в библиотеке или в университете, и каждый вечер производил опыты.

— Он обедал дома? — спросил Фэр.

— Да, — ответил мистер Менсей, — только в тех случаях, когда у него были вечерние лекции или он присутствовал на заседаниях обществ, с которыми был связан, он обедал в клубе на Сент-Джемс Стрит. У моего дяди, как вам, вероятно, известно, мистер Фэр, были серьезные нелады с сыном, Стефаном Тэблменом, моим кузеном и лучшим другом. Я приложил все силы, чтобы помирить их и, когда, год тому назад, дядя позвал меня в эту самую комнату и сказал, что он лишает сына наследства и изменяет завещание в мою пользу, я немедленно пошел к Стефану и умолял его, не теряя времени, помириться со стариком. Стефан только расхохотался и сказал, что ему нет дела до денег профессора. Он предпочитает беззаботно жить на небольшую сумму, оставленную ему матерью, и жениться на мисс Фабер — размолвка произошла по поводу его обручения. Я вернулся домой и просил профессора восстановить Стефана в его правах, предоставив мне некоторую долю в наследстве. Я следовал по тому же научному пути, который прошел профессор в дни своей молодости, и льстил себя надеждой продолжать его дело, имея в руках небольшую сумму денег. Но профессор оказался непреклонным, и я счел наиболее благоразумным прекратить разговор.

Тем не менее, я не терял удобного случая замолвить словечко за Стефана, и на прошлой неделе, когда дядя был в необычно хорошем настроении духа, я убедил его повидаться с сыном Встреча произошла в лаборатории. Я не присутствовал во время их разговора, но, насколько я знаю, дело кончилось крупной ссорой. Когда я вошел в комнату, Стефана уже не было, а мистер Тэблмен дрожал от бешенства. Повидимому, он снова начал настаивать на том, чтобы Стефан порвал со своей невестой, а тот отказался наотрез.

— Как прошел Стефан в лабораторию? — спросил Гонзалез — могу я задать этот вопрос, мистер Фэр?

Комиссар кивнул головой.

— Он прошел по галлерее через боковой вход. Очень немногие из тех, кто приходит по делам, входят в дом.

— Значит вход в лабораторию открыт во всякое время?

— До позднего вечера, когда дверь запирается, — ответил молодой человек. — На ночь дядя пил свой creme de menthe и обычно пользовался этим входом, чтобы пройти в лабораторию.

— Вчера вечером дверь была закрыта?

Джон Менсей покачал головой.

— Нет, — сказал он, — на это я прежде всего обратил внимание. Дверь была полуотворена. Вы, вероятно, заметили, что это, собственно говоря, не дверь, а железная решетка.

— Продолжайте, — сказал мистер Фэр.

— Через два-три дня профессор успокоился, гнев его остыл, и он выглядел очень задумчивым и, пожалуй, печальным. В понедельник — какой у нас сегодня день? четверг? — да, в понедельник он сказал мне — Джон, поговорим о Стиве. Не думаешь ли ты, что я очень сурово с ним обошелся?