А. Грин - Мир приключений, 1923 № 03

— Алло, м-р Самуэльс. Деньги! Деньги!

Все замолчали.

— Да, деньги по счету за печатание плакатов. Опоздание в расплате на 32 минуты.

— И мне, — закричал второй субъект, устраиваясь рядом с товарищем.

— За расклейку афиш, за посыльных, сандвичей, кэбы, авто…

— И мне, — вопил третий.

— За безработных, за прогрессивное…

— Не орать! — перебил Самуэльс и собрал все протянутые к нему счета.

— Платите, — приказал он старшему кассиру.

— Что это значит? — спросил изумленный Харлей.

Кассир безмолвно и быстро платил.

— Что это значит?

Снова, более резко, повторил вопрос Харлей; все молчали.

— А это, — весело ответил Самуэльс, — расплата с публикой первых пяти дней, давшей нам возможность собрать полный сбор с публики сегодняшнего шестого дня!..

Взрыв хохота и аплодисментов был наградой умному антрепренеру.

К этому остается добавить очень немного. Утренние газеты захлебывались от восторга, расхваливая новую пьесу м-ра Харлей и Игру уничтожены. Археологическое общество прислало Харлею степень доктора археологии honoris causa, бесчисленное количество других обществ поступило так же. Детские дома и школы назывались в честь Изы Ирвинг, всем рождающимся детям давали имена Или Изы или Вильяма, в зависимости от пола. На первой странице утренних газет было скромное объявление, «По просьбе многочисленных депутаций как от митингов, так и от организованных сообществ, м-р Харлей, в согласии с директором театра Дж. Самуэльса. решил отложить свой отъезд в Европу на два месяца, в течение которых ежедневно будет итти новая пьеса м-ра Харлей с участием Изы Ирвинг». — Около театра делалось то же, что накануне…

Полные сборы на два месяца были обеспечены, за один спектакль Самуэльс разбогател. За пять дней бюро безработных сделало хорошие дела. Иза и Вильям готовились к свадьбе… Самуэльс улыбался…

В Денвере, в поезд, идущий на восток, нахлынула толпа новы? пассажиров. В одном из купе сидела очень хорошенькая молодая женщина, одетая элегантно и со вкусом, устроившаяся уютно и комфортабельно, привычная путешественница.

Среди вошедших было два молодых человека: один — с красивым открытым лицом и непринужденной манерой держаться, другой — мрачный растрепанный, нескладный и грубо одетый. Они были скованы друг с другом ручными кандалами.

Единственным свободным местом в купе сказалась откидная скамеечка против хорошенькой дамы. Скованная пара заняла это месте. Молодая женщина скользнула по ним безразличным быстрым взглядом и вдруг, с милой улыбкой, осветившей ее лицо, и нежно зарумянившимися щеками она протянула маленькую затянутую в серую лайку руку..

— Ну, мистер Истон, придется мне первой заговорить с вами, раз вы этого хотите. Вы никогда не узнаете старых друзей, когда встречаете их на Западе? Молодой человек, быстро приподнявшийся при звуке ее голоса, казалось слегка смутился, но, тотчас оправившись, сжал ее пальчики левей рукой.

— Да ведь это мисс Фэрчайлд! — сказал он с улыбкой. — Простите, что здороваюсь левой рукой: правая как раз сейчас занята.

Он поднял правую руку, прикованную у кисти блестящим браслетом к руке его спутника.

Сиявшие перед этим радостью глаза девушки расширились от изумления и страха. Краска сбежала с ее лица и губы как-то соболезнующе и растеренно полуоткрылись. Истон, усмехнувшись, как будто это его очень забавляло, хотел что-то сказать, но другой опередил его. Зоркие, хитрые глаза мрачного человека наблюдали исподлобья за выражением лица девушки.

— Простите, что я вмешиваюсь в разговор, мисс, — быстро проговорил он — но вы, как видно, знакомы с сопровождающим меня шерифом. Если вы попросите его замолвить за меня словечко, когда мы доберемся до тюрьмы, он сделает это — и мне много легче будет там. Он везет меня в Ливенворт в тюрьму. Засудили на семь лет за подделку.

Девушка облегченно воздохнула и щеки ее порозовели.

— Так вы вот что здесь делаете. Вы служите шерифом. — Истон кинул быстрый взгляд на своего спутника.

— Мисс Ферчайлд, милая, — сказал он, и голос его почему-то дрогнул, — ведь надо-же что нибудь делать. Деньги улетучиваются мигом, а вы знаете, что их нужно немало, чтоб держаться наравне с нашей вашингтонской компанией. Я увидел выход из положения на Западе… — и — ну, конечно, этот пост не то, что пост посланника, но…

— Посланник у нас не бывает больше: о посланнике нечего и говорить, — ласково проговорила девушка. — Вам бы следовало знать это. Итак, теперь вы один из этих западных героев, и вы ездите верхом, стреляете и подвергаетесь всяким опасностям. Это непохоже на вашингтонскую жизнь. А старым друзьям вас очень не хватает.

Глаза девушки, невольно, слегка расширившись, остановились на блестящих кандалах.

— Не беспокойтесь о них, мисс, — сказал другой человек — все шерифы приковываются к арестованным, чтоб они не удрали. Мистер Истон знает свое дело.

— Мы вас скоро увидим опять в Вашингтоне? — спросила девушка.

— Думаю, что не очень, — проговорил Истон, — боюсь мои веселые дни прешли.

— Я люблю Запад, сказала девушка неожиданно. Ее глаза мягко сияли. Она смотрела в окно вагона.

Просто и правдиво, без тени светского кокетства, она заговорила:

— Мы с мамой провели лето в Денвере. Она неделю тому назад уехала домой, потому что отцу что-то нездоровилось. Я бы могла жить и быть счастливей на Западе. Мне кажется, что даже воздух здесь как-то мне подходит. Ведь не все дело в деньгах. Но люди всегда неправильно понимают это, и выходит как-то глупо…

Легкий вздох приподнял грудную клетку Истона.

— Послушайте, мистер шериф, — заворчал мрачный человек. — Это нехорошо. Я хочу пить и не курил целый лень. Вы все еще не наговорились? Проводите меня в курилку, пожалуйста, а то я помру без трубки.

Связанные путешественники поднялись на ноги, Истон все с той же улыбкой на губах:

— Не могу отказать в просьбе о табаке, — сказал он небрежно. — Это единственная страда несчастного. Прощайте, мисс Ферчайлд. Долг призывает, знаете-ли. — И он протянул ей руку.

— Очень, очень жаль, что вы не едете на восток — сказала она, приняв прежний светский вид. — Но вам, кажется, нужно ехать в Ливенворт?

— Да, — сказал Истон. — я должен ехать в Ливенворт?

Оба прошли по корридору в курительную. Два пассажира с сосед ней скамьи слышали почти весь разговор.