Чарльз Диккенс - Приключения Оливера Твиста [адаптированный пересказ]

А мисс Роз между тем поправлялась. Она уже выходила из своей комнаты. Однако, вместе с тем Оливер заметил, что происходят какие-то изменения. Миссис Мэйли с сыном часто запирались в комнате и о чем-то долго говорили; мисс Роз так же часто бывала расстроена и заплакана. Что происходит – Оливер не мог понять.

Однажды утром, когда Роз в одиночестве сидела в гостиной, туда вошел Гарри Мэйли и нерешительно попросил несколько минут внимания, чтобы поговорить о чем-то важном.

– То, что я хочу сказать, вам уже известно – хотя я и не говорил на эту тему… Я приехал сюда, когда вы были при смерти. Прекраснейшее создание, вы ускользали от меня в мир теней. Я молился и желал, чтобы всевышний оставил вас в этом мире, чтобы он вернул вас мне.

– Гарри… – прошептала Роз, – не нужно… Я хочу, чтобы вы уехали как можно быстрее, чтобы посвятить себя другой, более благородной цели и другим людям, более достойным вас.

– Нет более благородной цели, чем завоевать такое чудесное сердце, как ваше! – воскликнул Гарри, взяв девушку за руку. – Много лет, милая Роз, я любил вас. Я мечтал, что добьюсь великой славы и вернусь к вам победителем! Но сейчас, когда юношеские мечты не осуществились, я хочу предложить вам не славу, а свое сердце, и теперь моя будущая судьба зависит от вашего слова, милая Роз!

– Нет, Гарри… Вы должны забыть меня – не как преданного друга, а как ту, кого любите. Вам нужна та, завоевав которую вы могли бы испытать гордость – а не я… Поймите, лишенная друзей и состояния, с пятном на имени, я не могу поступать так, чтобы меня заподозрили в корысти. Я… я люблю вас, Гарри, но вы должны понять: у нас разные судьбы и мы не должны быть вместе.

– Но объясните же прямо, что вас останавливает, Роз!

– У вас влиятельные родственники, они помогут вам в грядущих делах и вы наверняка добьетесь больших успехов. Но эти родственники горды и я не хочу встречаться с теми, кто бы с презрением относился к матери, давшей мне жизнь и не хочу принести позор миссис Мэйли, заменившей мне мать потом… Да, на моем имени пятно, и я не хочу, чтобы оно перешло на кого-то другого. Пусть все упреки падают на меня одну!

– Послушайте же! – не сдавался Гарри. – А если бы судьба распорядилась иначе и я был бы беден, болен, беспомощен – вы бы и тогда отвернулись от меня?

– Нет… Ни за что… Если была бы возможность жить с вами в уединенном тихом месте – не было бы человека счастливее меня, – проговорила Роз и расплакалась. – Но сейчас я повторю: нам нужно расстаться!

– Хорошо… Но дайте мне слово, что однажды, через год или раньше, вы позволите мне возвратиться к нашему разговору!

– Пусть будет так – но я не изменю своего слова, – согласилась Роз с печальной улыбкой.

– Да будет так! Я положу к вашим ногам то общественное положение или богатство, что может быть у меня, и если ваше решение останется прежним, я не буду добиваться того, чтобы вы изменили его.

Роз кивнула и протянула молодому человеку руку. Но он притянул Роз к себе, быстро поцеловал в лоб и вышел из комнаты.

– Так значит вы решили ехать вместе со мной? – спросил доктор за завтраком. – У вас каждые полчаса меняются планы или расположение духа! Вчера вы думали сопровождать матушку на море, потом собрались ехать в Лондон, а вечером убеждали меня как можно раньше подняться и засветло уехать отсюда. Не вызван ли этот внезапный отъезд важным известием от неких особ?

– Под особами, надо полагать, вы имеете в виду моего дядю. Нет, пока я тут, никаких сообщений от него не поступало. Думаю и не поступит – в это время года ничего серьезного произойти не может.

– Напрасно! Думаю, что вас проведут-таки в парламент на предрождественских выборах!

Гарри открыл было рот, намереваясь разразиться речью, но передумал и коротко бросил: «Посмотрим».

Тут к коттеджу подъехала почтовая карета и доктор побежал смотреть, как Джайлс будет укладывать багаж.

– Оливер, – обратился Гарри к мальчику, когда они остались одни, – я хочу сказать тебе несколько слов. Скажи, теперь ты уже можешь хорошо писать?

– Надеюсь, сэр.

– Я уже не скоро возвращусь домой, поэтому хотел просить тебя писать мне. Не часто, пусть раз в две недели, на главный почтамт Лондона. Согласен?

– О, разумеется, сэр!

– Мне бы хотелось знать, как поживает моя мать и мисс Роз, чем они занимаются, как гуляют, о чем разговаривают. Ты меня понимаешь?

– Прекрасно понимаю, сэр!

– И мне не хотелось, чтобы мама и мисс Роз знали о нашей переписке. Пусть это будет наш секрет.

Оливер честно пообещал хранить тайну и посылать самые подробные сообщения.

Доктор уже сидел в карете. Гарри бросил прощальный взгляд на окно в комнате Роз и вскочил в экипаж.

– Трогайте! – крикнул он кучеру. – Быстрее, живее, галопом! Сегодня только полет будет мне по душе!

Доктор шумно запротестовал, но кучер уже хлестнул лошадей и карета, гремя, помчалась по дороге, оставляя за собой облако пыли.

Провожающие долго смотрели вслед и разошлись только тогда, когда карета совсем исчезла из вида.

И только Роз, скрывшись за белой занавеской все еще стояла, неотрывно глядя на дорогу. Она плакала, и это были слезы скорби.

Мистер Бамбл сидел в гостиной при работном доме и откровенно скучал, разглядывая бумажную мухоловку с попавшими в нее жертвами. Его ничего не радовало. Два месяца минуло с той поры, как мистер Бамбл женился на миссис Корни и стал надзирателем работного дома. Стоило бы радоваться этому, но… как епископу была бы дорога ряса, а адвокату – шелковая мантия, так и бидлу были дороги треуголка и обшитая галуном шинель. Увы, они теперь украшали другого бидла!

– Я продался, – размышлял мистер Бамбл вслух, – за полдюжины чайных ложек, щипцы для сахара, молочник и небольшое количество подержанной мебели в придачу. Я себя продешевил.

– Продешевил? О чем ты? – вопросила, появляясь, миссис Бамбл.

Бывший бидл не удостоил ее ответом, чем за служил иронический смех бывшей миссис Корни:

– Ты же не собираешься сидеть здесь и храпеть?

– Я намерен сидеть здесь столько, сколько мне заблагорассудится. И если захочу храпеть – буду храпеть, и зевать, чихать, плакать и смеяться, ибо это мое право!

– Твое право! – передразнила его миссис Бамбл.

– Да, а ваше, сударыня – повиноваться! – прогрохотал, вскакивая, мистер Бамбл.

Почувствовав, что момент настал, его супруга немедленно рухнула в кресло и завопила, что мистер Бамбл – жестокосердный человек, а попросту говоря – бесчувственная скотина.