Чарльз Диккенс - Приключения Оливера Твиста [адаптированный пересказ]

– Нашли – и что же дальше? Мошенничество и грабеж – просто слова! А что касается мифического братца… Вы даже не знаете, был ли у этой чувствительной пары ребенок. Даже этого вы не знаете.

– Я не знал, – ответил Браунлоу, вставая, – но за последние две недели я узнал все. У вас есть брат! Вы это знаете и знаете его. Было завещание, которое ваша мать уничтожила, перед смертью открыв вам тайну и связанные с нею выгоды. В завещании упоминалось о ребенке, который мог явиться плодом этой печальной связи. Ребенок родился, и, когда вы случайно его встретили, ваши подозрения были впервые пробуждены его сходством с отцом. Вы отправились туда, где он родился. Там сохранились данные о его рождении и происхождении. Эти доказательства были уничтожены вами. Недостойный сын, негодяй, лжец! Вы, по ночам совещающийся с ворами и убийцами в темных комнатах! Вы, чьи заговоры и плутни обрекли насильственной смерти ту, что стоила миллионов таких, как вы! Вы, кто с самой колыбели отравлял горечью и желчью сердце родного отца и в ком зрели все дурные страсти, порок и распутство, пока не завершились отвратительной болезнью, сделавшей ваше лицо верным отображением вашей души! Вы, Эдуард Лифорд, вы все еще бросаете мне вызов?

– Нет, нет, нет… – прошептал негодяй, ошеломленный всеми этими обвинениями.

– Так говорите: подпишете ли вы правдивое изложение фактов и подтвердите ли его при свидетелях?

– Обещаю…

– Кроме того, вы должны возвратить имущество невинному и безобидному ребенку. Вы не забыли условий завещания? Исполните их, поскольку они касаются вашего брата, и тогда отправляйтесь куда угодно! В этом мире вам больше незачем с ним встречаться!

Пока Монкс шагал взад и вперед, размышляя с мрачным и злобным видом об этом предложении и о возможностях увильнуть от него, дверь распахнулась и в комнату влетел доктор Лосберн.

– Этот человек будет схвачен! – воскликнул он. – Он будет схвачен сегодня вечером!

– Убийца Нэнси? – спросил мистер Браунлоу.

– Да, – ответил доктор. – Видели, как его собака шныряла около одного из старых притонов. Теперь там повсюду снуют сыщики. Сегодня вечером правительством объявлена награда в сто фунтов.

– Я дам еще пятьдесят, – сказал мистер Браунлоу, – и лично объявлю об этом на месте, если мне удастся туда добраться… Где мистер Мэйли?

– Гарри? Как только он увидел, что Монкса схватили, он поскакал на окраину, чтобы присоединиться к отряду ловцов убийцы.

– А Феджин? Что известно о нем?

– Когда я в последний раз о нем слышал, он еще не был арестован, но его схватят, быть может уже схватили. В этом они уверены.

– Прекрасно! – сказал мистер Браунлоу и повернулся к Монксу. – Вы приняли решение?

– Да, – ответил тот. – Вы… вы… сохраните мою тайну?

– Сохраню. Останьтесь здесь до моего возвращения. Это единственная ваша надежда ускользнуть от опасности.

Джентльмены вышли из комнаты, и дверь была снова заперта на ключ.

– Чего вы добились? – шепотом спросил доктор.

– Всего, на что мог надеяться, и даже большего. Я не оставил ему ни одной лазейки!

– Очень хорошо! – обрадовался доктор. – А теперь поезжайте прямо в полицейское управление, а я останусь здесь.

Неподалеку от Темзы, там, где стоит церковь в Ротерхизе, расположен самый грязный, самый странный, самый удивительный из всех многочисленных лондонских районов. Путник может очутиться здесь, лишь пробравшись сквозь лабиринт тесных, узких и грязных улиц, заселенных самыми грубыми и самыми бедными из береговых жителей. Пройдя по трущобам, путник выйдет к Темзе и окажется рядом с так называемым Островом Джекоба, окруженным грязным рвом глубиной в шесть-восемь футов в часы прилива и шириной в пятнадцать-двадцать в обычное время.

На Острове Джекоба склады стоят без крыш и пустуют, стены крошатся, окна перестали быть окнами. У домов нет владельцев; двери выломаны. Сюда ходят все, у кого хватает на это храбрости; здесь они живут, и здесь они умирают. Те, что ищут приюта на Острове Джекоба, должны либо иметь веские причины для поисков тайного убежища, либо дошли до крайней нищеты.

В верхней комнате одного из домов собралось трое мужчин, которые, то и дело бросая друг на друга взгляды, выражавшие замешательство и ожидание, сидели некоторое время в глубоком и мрачном молчании. Один был Тоби Крекит, другой – мистер Читлинг, а третий – грабитель лет пятидесяти, у которого нос был перебит во время одной из драк, а на лице виднелся страшный шрам. Этот человек был беглый каторжник, и звали его Кэгс.

– Хотел бы я, милейший, – сказал Тоби, обращаясь к Читлингу, – чтобы вы подыскали себе какую-нибудь другую берлогу, а не являлись бы сюда.

– Я думал, что вы чуточку больше обрадуетесь, увидев меня, – меланхолично ответил Читлинг.

– Видите ли, юноша, – сказал Тоби, – если человек держится так обособленно, как держался я, и, стало быть, имеет уютный дом, вокруг которого никто не шныряет и не разнюхивает, то довольно неприятно, когда его удостаивает визитом молодой джентльмен, находящийся в таких обстоятельствах, как вы.

– Тем более что у этого обособленного молодого человека остановился приятель, который вернулся из чужих стран раньше, чем его ждали, – добавил Кэгс, имея в виду себя.

Последовало короткое молчание, после чего Тоби Крекит, вздохнув, спросил:

– Так когда же забрали Феджина?

– Как раз в обеденную пору – сегодня в два часа дня. Мы с Чарли улизнули через дымоход в прачечной, а Болтер залез вниз головой в пустую бочку, но ноги у него такие чертовски длинные, что торчали из бочки, и его тоже забрали.

– А Бет?

– Бедняжка Бет! Она пошла взглянуть, кого убили, и рехнулась: начала визжать, биться головой об стенку, так что на нее надели смирительную рубашку и отправили в больницу.

– Скверно. Ну а где же юный Бейтс?

– Где-то слоняется, чтобы не показываться здесь до темноты, но он скоро придет. Теперь некуда больше идти, потому что у «Калек» всех забрали, а буфетная битком набита ищейками.

– Это разгром, – кусая губы, подвел итог Тоби. – Многих сцапают.

– Если они закончат следствие и Болтер выдаст остальных – а он, конечно, это сделает, – полицейские могут доказать участие Феджина и назначить суд на пятницу, а через шесть дней его вздернут, клянусь всеми чертями! – сказал Кэгс.

Подавленные этими словами, они какое-то время сидели молча, уставившись в пол, как вдруг услышали, что в дверь кто-то скребется, и в комнату вбежала собака Сайкса. Они бросились к окну, потом вниз по лестнице на улицу. Но самого Сайкса нигде не было.

– Что же это значит? – сказал Тоби, когда они вернулись. – Не может быть, чтобы он шел сюда!