Чарльз Диккенс - Приключения Оливера Твиста [адаптированный пересказ]

Роз ответила только кивком: мальчик так радостно улыбался сквозь слезы, что она не могла говорить.

А памятные места следовали одно за другим: они въехали в город увидели заведение гробовщика Сауербери, хорошо знакомые лавки и дома, и повозка Гэмфилда – та самая, что и прежде, – стояла у двери старого трактира. Здесь же высился работный дом – мрачная тюрьма его детства. В дверях и окнах он видел десятки знакомых людей; здесь почти все осталось по-прежнему, словно он только вчера покинул эти места.

Они подъехали прямо к подъезду главной гостиницы. Здесь их уже ждал мистер Гримуиг. Пообедав, он и остальные разошлись по каким-то делам, оставив Оливера по попечение Роз.

Вечером того же дня вернулись доктор Лосберн и мистер Гримуиг в сопровождении мистера Браунлоу и человека, при виде которого Оливер чуть не вскрикнул от изумления. Его уже предупредили, что придет его брат, но это был тот самый припадочный, которого он встретил однажды на базаре!.. Монкс бросил на мальчика взгляд, полный ненависти и сел у двери. Мистер Браунлоу, держа в руке какие-то бумаги, подошел к столу, у которого сидели Роз и Оливер.

– Этот мальчик, – сказал мистер Браунлоу, – единокровный брат присутствующего здесь Эдуарда Лифорда. Он незаконный сын моего дорогого друга Эдвина Лифорда, и бедной юной Агнес Флеминг, которая умерла, дав ему жизнь.

– Подтверждаю, – отозвался Монкс, бросив хмурый взгляд на мальчика. – Это их незаконнорожденный ублюдок.

– Вы позволяете себе оскорблять тех, кто давно ушел в иной мир, – сурово сказал Браунлоу. – Это позорно для вас. Не будем об этом говорить… Вы, Эдуард, должны сейчас повторить известную вам историю – для всех присутствующих.

– Ну так слушайте! – воскликнул Монкс. – Когда его отец заболел в Риме, к нему приехала жена, моя мать, с которой он давно разошелся. Она выехала из Парижа и взяла меня с собой. Нас он не узнал, потому что был без сознания и не приходил в себя вплоть до следующего дня, когда он умер. Среди бумаг у него в столе мы нашли пакет, помеченный вечером того дня, когда он заболел, и адресованный на ваше имя, – повернулся он к мистеру Браунлоу. – На конверте была короткая приписка, в которой он просил вас после его смерти переслать этот пакет по назначению. В нем лежали две бумаги: письмо к Агнесс и завещание.

– Что вы можете сказать о письме? – спросил мистер Браунлоу.

– О письме?.. Лист бумаги с покаянным признанием и молитвами богу. Он одурачил девушку сказкой, будто какая-то загадочная тайна препятствует его бракосочетанию с ней. В то время ей оставалось всего несколько месяцев до родов. Он поведал ей о том, что намеревался сделать, чтобы скрыть ее позор и умолял ее, если он умрет, не проклинать его. Он напоминал о том дне, когда подарил ей маленький медальон и кольцо, на котором было выгравировано ее имя; умолял ее хранить медальон и носить на сердце, как она это делала раньше.

– А завещание?

Монкс молчал.

– Что ж, скажу за вас, – заговорил мистер Браунлоу. – Завещание было составлено в том же духе, что и письмо. Он написал о несчастьях, какие навлекла на него его жена, о строптивом нраве и дурных страстях у вас, его единственного сына, и оставил вам и вашей матери по восемьсот фунтов годового дохода каждому. Все остальное свое имущество он разделил на две равные части: одну для Агнес Флеминг, другую для ребенка, если он родится живым и достигнет совершеннолетия. Если бы родилась девочка, она должна была унаследовать деньги безоговорочно; если мальчик – то лишь при условии, что до совершеннолетия он не запятнает своего имени никаким позорным, бесчестным, подлым или порочным поступком. Если бы он обманулся в своих ожиданиях, деньги перешли бы к вам.

– Моя мать, – повысив голос, сказал Монкс, – сделала то, что сделала бы любая женщина: она сожгла это завещание. Письмо же так и не достигло места своего назначения. Отец девушки под гнетом стыда и бесчестья бежал со своими детьми в самый отдаленный уголок Уэльса, переменив даже свою фамилию. Спустя некоторое время, его нашли мертвым в постели – его старое сердце разорвалось, не выдержав напряжения.

Наступило короткое молчание, после которого мистер Браунлоу продолжал рассказ.

– По прошествии многих лет мать этого человека – Эдуарда Лифорда, известного еще и под именем Монкса – явилась ко мне. Оказалось, что он бежал, когда ему исполнилось восемнадцать, похитив у нее драгоценности и деньги. Дорога его лежала в Лондон, где в течение двух лет он поддерживал связь с самыми гнусными подонками общества. Она страдала мучительным и неизлечимым недугом и хотела отыскать его перед смертью. Были предприняты самые тщательные поиски. В конце концов мы его нашли и Монкс вернулся с матерью во Францию.

– Там она умерла после долгой болезни, – про должал Монкс, – и завещала мне эти тайны, а также неутолимую и смертельную ненависть ко всем, кого они касались. Она отказывалась верить, что девушка покончила с собой, а стало быть и с ребенком, и не сомневалась, что родился мальчик и этот мальчик жив. Я поклялся затравить его, если он когда-нибудь появится на моем пути и, если сумею, притащить его к подножию виселиц, и посмеяться тем самым над оскорбительным завещанием отца.

Негодяй скрестил руки и в бессильной злобе стал вполголоса проклинать весь свет. Мистер Браунлоу повернулся к слушателям и пояснил, что еврей, старый сообщник Монкса, получил большое вознаграждение за то, чтобы держать в сетях Оливера.

– Что с медальоном и кольцом? – спросил мистер Браунлоу, поворачиваясь к Монксу.

– Я их купил у мужчины и женщины, которые украли их у сиделки, снявшей их с трупа – и вы бросил.

Браунлоу кивнул мистеру Гримуигу, который, стремительно выбежав из комнаты, вскоре вернулся, подталкивая миссис Бамбл и таща упирающегося супруга.

– Уж не маленький ли это Оливер? – заверещал мистер Бамбл с притворным восторгом. – Ах, Оливер, если бы ты знал, как я горевал о тебе! Я всегда любил тебя, как будто родного.

– Довольно, сэр! – резко сказал мистер Гримуиг и указал на Монкса. – Отвечайте: знаете ли вы этого человека?

– Нет, – решительно ответила миссис Бамбл.

– А вы?

– Ни разу в жизни не видел, – пробормотал мистер Бамбл.

– И, может быть, вы не продавали ему золотого медальона и кольца?

– Конечно, нет! – ответила надзирательница. – Зачем нас привели сюда и заставляют отвечать на такие дурацкие вопросы?

Снова Браунлоу кивнул мистеру Гримуигу, и снова сей джентльмен вышел, прихрамывая. На этот раз он вернулся с двумя старыми женщинами, которые шли, трясясь и шатаясь.

– Вы закрыли дверь, когда умирала старая Салли, – сказала шедшая впереди, поднимая высохшую руку, – но вы не могли заткнуть щели.