Александр Куприн - Бармен из Шереметьево. История одного побега

У парней началась паника. Один судорожно пил коньяк и тут же его выблевывал, а второй впал в полуобморочное состояние. Ашот схватил изо льда бутылку водки в 0,7 литра, засунул ее под спасательный жилет и даже не почувствовал холода. Водка стала для него дороже всего на свете: «Я решил — как только окажусь в воде, сразу всю бутыль выпью. Если повезет — отключусь, а в отключке и помирать легче». Но тут по радио сказали, что к ним направлено коммерческое судно, с тем чтобы, закрыв волну бортом, попытаться вытянуть их веревками. Через какое-то время из ниоткуда задом приблизилось огромное синее судно. Было очень неприятно увидеть, что его точно так же болтает вверх и вниз, причем из воды зловеще обнажались исполинские винты, каждый по размеру не меньше катера наших рыбаков. Сверху что-то непрерывно орали в мегафоны, но Ашот их игнорировал — он понял, что ничего не получится, что в этом месте, где волны лупят и справа, и слева, и спереди, отгородиться не удастся, а вот разбиться о борт — запросто. Под крики мегафонов корабль исчез так же внезапно, как появился. Вновь ожило радио, и уже другой голос сообщил, что на помощь сейчас подойдет корабль Береговой охраны США. Три товарища были уже умотаны до последнего вздоха, когда к ним подошел небольшой, не больше 100 футов, корабль US Coast Guard. Довольно ловко с ходу на катер был спущен погранец-спасатель. Погранец был бодр и энергичен, но быстро сдулся, побледнел и затих. А сдулся он оттого, что еще два долгих часа ничего не получалось — и катер не становился как надо, и веревки летели мимо, однако Ашот совершенно успокоился и глядел на спасателя влюбленными глазами. «Наш заложник, — думал он, — теперь точно вытащат…»

Но все хорошее кончается — вот уже три мокрых армянина один за другим затянуты на борт пограничника и смачно шлепнулись на казенную палубу. Занавес.

Странно то, что они не рассорились, а немедленно принялись искать новое судно. Так что, если кто в большом Лос-Анджелесе желает продать яхту не менее 36 футов с двумя дизелями, у меня есть только что подсохшие покупатели.

— Есть ли жизнь на яхте? — спрашивают меня.

Уверенно отвечаю: «Нет, нет и нет!» Больше всего наводная жизнь напоминает то, от чего, как от сумы, не следует зарекаться. Корпус яхты сделан из стеклопластика и не «дышит» — утром внутри повсеместно можно видеть капли влаги, словно на стенках карцера в следственном изоляторе. Как и в тюрьме, тут полностью отсутствует приватность — шаги праздно идущего по доку соседа отдадутся в яхте как проход конвойного по коридору. Скученность и замкнутость пространства вызывает желание поскорее встать на путь исправления и выйти по УДО. Тихий океан переполнен всякой тварью — посвети ночью в темноте фонарем в воду, и холодок ужаса побежит по спине. Продолжая аналогию, скажу, что вместо сторожевых собак тут морские львы и котики. А еще ночью слетаются разнообразные птицы — некоторые бесшумно парят прямо над водой в темноте, другие тихо, как автоматчики на вышках, сидят на мачтах и ждут, чтоб успеть отобрать рыбу, если первым свезет. Как-то в ночи я вышел на корму и вдруг почувствовал, будто кто-то сзади провел по голове полотенцем — оказалось, огромная птица сидела прямо надо мной, я ее спугнул, она шоркнула меня большим крылом и низко-низко полетела прочь, а я пошел внутрь мерить пульс — сна как не бывало.

Самостоятельная яхтенная жизнь полна опасностей, забот и унижений — она мало чем отличается от отбытия срока в местах не столь отдаленных. Да и океан в целом, сказать по совести, вовсе не такая уж романтическая штука. Вот начать, собственно, с воды — что собой являет вода Тихого океана? Гадость, по сути, редкая! Всегда холодна, кроме, может, сентября. Всегда вызывает желание покинуть ее и выйти на берег ну или подняться обратно на яхту. Вода несет некий очень темный оттенок и кажется тяжелой, как свинец. Высокая волна на просвет имеет приятный зеленый цвет, но если в Каннах такой волной восхищался бы весь берег, то здесь только зябко поежишься. В отличие от дружелюбного Средиземного моря, Тихий океан никогда не вызовет умиления. Это не друг. Если ты плаваешь в Малибу, устал и хочешь выйти на пляж — будь уверен, что у тебя осталось достаточно энергии и ты в состоянии победить невероятно тягучую обратку, вымывающую песок прямо из-под ног. Поэтому на тамошних пляжах так много спасателей. Если же ты решил погрузиться в пучину с яхты вдали от берега, то все может обернуться еще печальней. Тихий океан — это суп. Суп живности. Кроме акул там всегда и везде в шаговой доступности морские львы. Тут следует заметить, что морской лев — никакой не предмет умиления! Это жуткая машина весом в полтонны с песьей головой! Пасть у него — точная копия волчьей. Людей эти твари совершенно не боятся и всплывают рядом с тобой мгновенно и бесшумно, легко вызывая ступор или даже инфаркт у человека неподготовленного. А еще киты! Вот как-то шли мы на остров Каталина, и я заметил китовый хвост слева по курсу. С невообразимой скоростью кит нырнул под яхту и буквально через пару секунд вынырнул у правого борта, рыгнув со спины на нас вонючей смесью пара и прелого воздуха. И все это резко, быстро, непредсказуемо — даже ужаснуться не успели.

Если же в океане кто-то сдох, то происходит нечто подобное татарскому празднику Сабантуй — невероятное оживление, драки, крик, движуха. Вот намедни проходили мы у раздутого огромного морского льва, и было жутко наблюдать, как сверху с разбойничьим криком его долбили чайки всех видов, а из-под воды кто-то невидимый неистово вырывал куски жира и мяса.

А келп? Келп — это здоровенная водоросль ржавого цвета и невменяемой длины. Он прекращает рост примерно в метре от поверхности и зловеще колышется — смотреть на него сверху ну просто жутко. Келп наматывается на винт, на якорную цепь, тормозит яхту, облепляя киль, и ты виснешь там, как пришелец на чужом празднике…

Тем не менее полно отчаянных и беззаветно смелых людей, которые отплывают на яхте или на катере далеко-далеко от берега и там легкомысленно купаются. А мне страшно. Я боюсь. А раньше купался. Бывало, прыгну — и вот уже болтаюсь как последний дурак с вымученной, поддельной улыбкой в Тихом океане, а подо мной целая миля тяжелой соленой воды. Начну, к примеру, тонуть — так это займет, наверное, целый час, ведь чем глубже, тем вода плотнее. Человек сделан из нее (воды) на 70 %, а во мне еще жир — значит, давление не даст опуститься на самое дно и я потешно зависну на глубине в километр — там, где кончается свет. Буду смиренно висеть в темноте, пока вокруг не начнет неспешно кружить одинокая акула. Она покружит, покружит, а потом куснет за ногу и резко дернет вниз. Руки мои встрепенутся, голова откинется назад, а из рта и носа вылетят последние пузырьки и струйкой потекут вверх, к свету, к вам…