Анатолий Полянский - Десять процентов надежды

В перестрелке внезапно наступила пауза. Голубев подумал было, что враг решил временно отступить, чтобы придумать что-нибудь каверзное, как вдруг справа сверху ударил выстрел. Басмачи обошли их и засели на уступе метрах в пятидесяти над скалистой площадкой. Скрытые за камнями и потому недосягаемые для пуль, они могли спокойно, на выбор, вести оттуда огонь. Друзья очутились в безвыходном положении.

«Перестреляют, как куропаток! — подумал Сергей. — Что предпринять?..» Он стал перебирать варианты один нелепее другого: «Броситься вперед за уступ на краю — не добежишь, подстрелят. Спуститься слева по веревке — не успеешь. Где же выход?..»

Следующий выстрел обжег Голубеву руку. Пуля скользнула по поверхности кожи.

Вскинув винтовку, Голубев несколько раз выстрелил по уступу. На минуту огонь оттуда прекратился. Сергей обрадовался, предполагая, что подстрелил врага. Но это оказалось не так. Басмач просто сменил позицию. Вот снова на уступе блеснул огонек. Пуля, стукнувшись у самой головы Сергея, с визгом отскочила в сторону, обдав его каменной пылью.

И вдруг откуда-то снизу дружно ударил залп. Один, другой. Застрекотал пулемет. Ничего не понимая, Сергей вскочил и бросился к обрыву. Представшая перед ним картина заставила радостно забиться сердце. По крутому склону горы ползли бойцы в буденовках.

После короткой схватки басмачи были разбиты. Некоторые сдались в плен. На каменистую площадку в окружении бойцов поднялся высокий человек в бурке. Он повернулся лицом к Голубеву, и тот вскрикнул от радости. Перед ним стоял Фролов. Взволнованные, они крепко обнялись.

Пока бойцы откапывали вход в пещеру, Фролов коротко рассказал Голубеву о своих поисках, о том, как шел по следам летчика и его друзей, о Николае Гринько.

— Микола жив?! — воскликнул Сергей, узнав о спасении Гринько. — Слышишь, Умар? Жив! Так я и знал! Не такой парень, чтобы пропасть! А где он сейчас?

— Там, внизу, вместе с фельдшером. Еле удержал, чтобы в драку не совался. Такой горячий! — засмеялся Фролов.

В это время раздались голоса бойцов: вход в пещеру был отрыт.

— Ну что ж, — задорно тряхнул головой летчик. — Давайте посмотрим на сокровища эмиров бухарских!

Фролов промолчал. Только по губам его скользнула ироническая усмешка.

Пещера ярко осветилась несколькими факелами. При их подрагивающем свете вошедшие увидели ящики, стоящие в два ряда.

— Ого, сколько их тут! — подал реплику кто-то из бойцов.

Один ящик моментально вскрыли. И перед глазами удивленных бойцов предстали тускло поблескивающие винтовки.

— А ну, вскроем другой! Не может этого быть! — воскликнул Сергей, все еще надеясь найти сокровища.

— Можно не трудиться. Все ящики одинаковы, — с усмешкой заметил Фролов. — Только образцы могут быть другими.

Фролов не ошибся. В остальных ящиках тоже лежали новенькие винтовки английского производства, приготовленные, очевидно, для длительного хранения, части пулеметов, гранаты, запалы. На оружии была смазка в палец толщиной.

— Вот так сокровища эмира бухарского! — разочарованно протянул Сергей.

— А что? — заметил Фролов. — Конечно сокровища. Только не те, что ты ожидал. Другие. Припасенные для басмачей из-за рубежа.

В пещеру вошел боец и доложил:

— Товарищ командир, задержаны два бандита. Пытались удрать под прикрытием других. Очевидно, главари. Один из них бормочет что-то не по-нашему, видно иностранец.

— Значит, удрать пытались, подставив других под пули? — переспросил Фролов. — Шкуру свою спасали? Хороши, голубчики! Пошли посмотрим.

На площадке со связанными руками стояли двое. В одном из них Фролов без труда узнал Османа-курбаши, знакомого ему по фотографии, хранящейся в архиве. Другой, по всей видимости, был гость, о котором так красноречиво рассказывал Гринько.

Чекист усмехнулся:

— Довелось-таки встретиться, Осман. Как видишь, гнев аллаха не упал на мою голову, как предрекал твой посланец в Каракумах. Получилось как раз наоборот… А священный платочек Ахмед-бека и нам самим очень пригодился.

Иностранец что-то забормотал быстро и сердито.

— А, господин, простите, не знаю вашего имени-звания, — повернулся Фролов к «гостю», — по-английски заговорили? Что же, вы на этом языке и с басмачами изъяснялись?

«Гость» не отозвался, только злобно скривил свои тонкие губы.

— Насчет вашей неприкосновенности как иностранного подданного не извольте беспокоиться. Не поможет! Будем вас судить как шпиона и подстрекателя к мятежу против Советской власти. А на этот счет наши законы суровы.

Снежков прочитал последнюю строчку повести и поднял голову. В ленинской комнате стояла напряженная тишина. Слышно было, как за окнами шумит все тот же надоедливый курильский дождь. Пограничники молчали. Даже неугомонный Васильев — весельчак, шутник, задержавший недавно нарушителя, — на удивление сидел неподвижно. А уж Снежков-то знал, какой Васильев непоседа.

Читая повесть, Снежков волновался. Как-то ее примут друзья-пограничники? Он и задержался на Курилах специально для того, чтобы выслушать их мнение. Творческая командировка подходила к концу — пора было возвращаться в Москву.

В голове немного шумело от бессонных ночей. Последнюю неделю, спеша закончить повесть вчерне, Снежков работал по восемнадцать часов в сутки. Ему даже обед приносили в кабинет начальника заставы, где он жил.

В самом начале чтения в ленинскую комнату вошел подполковник. Снежков сразу узнал его, хотя видел всего один раз — у Горячего озера. Да его и трудно было забыть: эти израненные руки, цыганские глаза, хохолок на затылке, который он все время машинально приглаживал рукой…

Ткаченко хотел было подать команду, но подполковник остановил его жестом. Осторожно опустился на стул в углу и начал слушать.

И вот чтение закончено. Некоторое время в комнате еще стояла тишина, потом пограничники оживленно заговорили, задвигались.

— Разрешите сделать перерыв? — вставая, обратился к подполковнику капитан Ткаченко.

— А як же — покурим! У кого тютюн е, товарищи? — сказал тот и подошел к Снежкову.

— Ну, как ваше мнение, товарищ подполковник? — спросил Ткаченко и хитровато сощурился.

— Ваша работа? — погрозил подполковник пальцем начальнику заставы, но тут же рассмеялся.

— Так точно, моя, — засмеялся и Ткаченко.

— Ну и ну!

Снежков-смотрел на пограничников, озадаченный их смехом. Он решительно ничего не понимал. Может быть, ошибку в изложении допустил? Впросак попал?

Но подполковник шагнул к Снежкову и, протягивая руку, сказал:

— Давайте знакомиться. Не дюже гарно имени друг друга не знать. Подполковник Гринько Микола Иванович.