Генри Хаггард - Рыцарь пустыни, или Путь духа

– Я не просила тебя отвечать за последствия, я попросила тебя ответить на мой вопрос, – возразила Эдит, кусая побелевшие губы.

– Он требует время для размышлений, – печально ответил Руперт.

И он поднял руку и обратился к жителям Тамы, которые растерянно и с любопытством наблюдали за происходящим.

– Братья и сестры, – произнес он, – случилась удивительная вещь. Говоря сегодня с вами о преступлениях, что были совершены в Таме, я в качестве примера привел вам свою собственную историю. Затем старый учитель показал мне, сколь слаб и грешен я на самом деле, и задал мне вопрос, если вдруг сюда явится моя бывшая жена и потребует, чтобы я вернулся к ней, приму ли я ее назад, ибо когда-то она жестоко обошлась со мной. И вот теперь эта жена стоит передо мной и требует от меня решения, которое я обещал принять, когда придет для него время. И оно пришло, настал тот самый проклятый день, который, я надеялся, никогда не настанет, забыв о том, что по ту сторону моря для меня все может поменяться. И все же, братья мои, буду ли я неправ, если попрошу время для принятия решения? Как вы отнесетесь к тому, если я, например, скажу, что мы по заведенному обычаю соберемся здесь вновь в этот самый же день следующего месяца и ни днем раньше, и я объявлю свое решение.

– Нет, нет, ты будешь прав, Захед! – сказали люди, а старый слепой мистик перекричал их своим пронзительным голосом: – Да будет так!

Более того, знатные люди среди них встали во весь рост и закричали, что он не должен никуда уезжать, что они соберут своих слуг и будут сторожить перевал, а если понадобится, то будут держать его здесь в качестве пленника – с этими словами они злобно посмотрели на Дика и его спутников.

Ахмет перевел их слова и добавил свои собственные:

– У этих людей чертовски скверный нрав, они замкнутые, свирепые и любят Захеда. Вы не должны их сердить, иначе они убьют нас всех. Я приехал сюда, чтобы переводить, а не для того, чтобы мне здесь перерезали глотку.

Дик с завидной быстротой оценил ситуацию и со всей откровенностью высказался по ее поводу:

– Только не надо строить здесь из себя важную даму, Эдит, – сказал он. – Я не спешу последовать примеру нашего друга, этого бога, что восседает на помосте, и отречься от мира в более широком смысле. Эта дикарка воспользуется любым предлогом, чтобы расправиться с нами. И она непременно это сделает, если захочет.

Лишь Табита, которая устала стоять, опустилась на камень и, по чистой случайности, угодила на колени местному жителю, который сел на него раньше, и, не обращая внимания на его попытки сбросить ее с себя, принялась обмахиваться широкополой шляпой.

– Ах, – сказала она, – не переживай. Если нас убьют, значит убьют. Лично мне интересно послушать их мнение. Я очень даже рада, что попала сюда.

– Ты слышишь их ответ, Эдит, – сказал Руперт, – и ты должна понять мою позицию. У тебя есть возражения?

– Твоя позиция мне ясна и понятна, Руперт, как ясно и то, что человеку подчас сложно, я бы даже сказала, архисложно, вырваться из опутавших его оков. – И она посмотрела на Меа и умолкла.

– И вновь не те слова, – пробормотала владычица Тамы с нежной улыбкой, – то, что ты называешь оковами, на самом деле узы, канаты любви – слишком толстые, чтобы их перерезать, слишком крепкие, чтобы разорвать.

– Что касается возражений, – продолжала Эдит, делая вид, будто не слышит ее мелодичного голоса, ее поэтичных слов, – у меня нашелся бы не один десяток, однако поскольку мы не хотим быть зарезанными твоими милыми протеже, то наверно мне стоит придержать язык и дать тебе месяц на то, чтобы ты одумался. Правда, я вряд ли соглашусь чахнуть здесь все это время.

– Не хочешь, не надо, – вновь перебила ее Меа. – Тебя никто не держит, дорога всегда открыта. Я дам тебе верблюда, дам солдат и пищу, а позже письмом сообщу, какое решение принял Захед. Я смогу написать очень хорошее письмо по-английски, я изучала ваш язык в Луксоре. Или ты предпочла бы, чтобы я написала его по-арабски?

Услышав эту колкость, Дик злорадно ухмыльнулся. Его оскорбленной душе было приятно видеть, что в кои-то веки Эдит получила по заслугам. Табита же расхохоталась. Общий эффект был таков, что Эдит быстро поменяла свое мнение.

– Да, я останусь, – сказала она, как будто только что не предлагала нечто противоположное, – ибо считаю своим долгом дать ему все взвесить и принять решение.

– Рада, что ты остаешься, – ответила Меа, – для моего народа это великая честь. Я дам тебе хороший дом, высоко на горе, ибо здесь внизу твой большой рот может поймать лихорадку, и тогда ты останешься здесь надолго. – С этими словами она повернулась и отдала резкий приказ, услышав который, несколько человек вскочили и, поклонившись ей, бросились его исполнять.

– Что это? – нервно спросил Дик.

– Ничего, – ответила Меа, – я всего лишь велела им подготовить дом на горе и отнести туда ваши вещи, а также выставить вокруг дома стражу, чтобы вас никто не обидел. А теперь мне пора. Доброй ночи! – сказала она и, встав с места, поклонилась своему народу, затем гостям, и наконец, в знак уважения к Руперту, подняла его руку и дотронулась ею до своего лба. После чего сошла с помоста на пол, где ее тотчас со всех сторон окружила вооруженная стража. Вслед за Бахитой, она в плотном кольце воинов прошествовала вдоль прохода между центральных колонн огромного зала, сопровождаемая с обеих сторон криками «Тама! Тама!», как то вошло в обычай у местных жителей в дни этой церемонии.

– Himmel , – сказала Табита, – Himmel , она прекрасна! Не удивительно, что Руперт ее так любит, да и весь народ тоже. Вы только взгляните, как они ей кланяются. Ахмет, где моя фотографическая камера? Я хочу сделать снимок.

– Здесь нельзя делать снимки, – мрачно отозвался Ахмет. – Они еще подумают, что это какое-то колдовство, что-то вроде сглаза. Так что никаких снимков, пожалуйста.

Но Табита уже забыла о своем намерении и быстрым шагом направилась к Руперту.

– Мой дорогой Руперт! – воскликнула она и, вскарабкавшись на помост, уселась в похожее на трон кресло, в котором только что восседала Меа, после чего, подавшись вперед, торжественно поцеловала его в лоб. – Мой дорогой Руперт, как же я рада тебя видеть! У меня просто нет слов, как я рада.

– Я тоже рад тебя видеть, Табита, – ответил он, – хотя, если честно, я бы предпочел, чтобы наша встреча состоялась в более приятных обстоятельствах.

– Ах, ты в глубокой яме, – сказала она, – на самом дне колодца, но ведь наверху есть свет, и кто знает, вдруг ты сумеешь выбраться из нее.

– Увы, я не знаю, как, – печально ответил он.

– Ты нет, а вот Господь – да. Возможно, он вытащит тебя из нее. Как же мне жаль тебя, мой дорогой. У меня уже терпение лопнуло с Эдит и Диком. Ненавижу его, сейчас и всегда.