Жюль Верн - Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

Ах, — закончил Верн свое выступление, — это был сюжет новой книги [965]. После публикации «Страны мехов» и «Таинственного острова» [966]я займусь ее написанием.

Мне захотелось в преддверии Нового года навестить господина Жюля Верна. Я желал отплатить ему за то добро, что он мне когда-то сделал. Мне было очень любопытно увидеть автора, чьи удивительные изобретения очаровали миллионы молодых французов, и поговорить с ним. Меня уверили, что он никогда не покидает города Амьена, где постоянно проживает. Я уведомил его о своем намерении и получил в ответ любезное письмо с согласием на встречу.

«Я всего лишь провинциал, — ответил мне господин Жюль Верн, — но хорошо знаю свою провинцию. Я покажу вам наш замечательный собор».

В указанный день я сошел с поезда в этом старом городе и спросил, где живет писатель. Когда станционный служащий, которому я задал свой вопрос, узнал, кто меня ожидает, он принял позу, исполненную почтения, и я понял по его услужливости, что отец Михаила Строгова очень высоко ценится в Амьене и его популярность по крайней мере сравнима с популярностью готических башен на полотнах Пюви де Шаванна [967]и знаменитого утиного pate [968], по праву ставшего гордостью столицы Пикардии. «Улица Шарля Дюбуа, красивый дом с кирпичной стеной перед входом; вы можете пройти туда вдоль железной дороги», — услышал я в ответ.

Звоном колокольчика я нарушил уединение дома по улице Шарля Дюбуа. Калитка приоткрылась, и я оказался посреди посыпанного песком дворика, слева от которого начинался радующий взор сад. Прямо перед собой я заметил пылающий очаг с начищенной до блеска медной посудой; из кухни доносились сладкие запахи. Справа находилась крытая веранда, занятая оранжереей. Кто-то спешил мне навстречу, спускаясь по ступеням. Это был он... Господину Жюлю Верну, родившемуся весной 1828 года, недавно исполнилось семьдесят; груз своих лет он несет с юношеской выносливостью, и, хотя давний инцидент привел к заметной скованности его ноги [969], разум его полностью сохранил живость молодости. Он ввел меня в гостиную, где к нам присоединилась мадам Верн, и я, согретый ее симпатией, сразу почувствовал себя непринужденно. Мадам Верн радушно и с милой грацией приняла меня в салоне, обставленном дорогой мебелью и украшенном изящными безделушками, а потом провела в маленькую комнату, где уже был накрыт стол для завтрака.

— Наша столовая слишком просторна, и мы вдвоем едим здесь. Сегодня мы добавили прибор для вас.

Господин Верн позавтракал яйцами и зеленым салатом, словно был вегетарианцем. Мадам Верн выбрала птицу. И пока я отчасти из вежливости, отчасти из гурманства поспешил отведать разнообразные вкусные кушанья, специально приготовленные для меня, хозяева занимали меня беседой, то рассказывая об амьенском самоуправлении, то вспоминая давние парижские времена. Господин Жюль Верн избирался муниципальным советником; он был в этой ипостаси очень деятелен и не пропускал ни одного заседания муниципалитета. Мадам Верн делит свое время между благотворительностью и удовольствиями, которые приносят ей посещения театра; у нее есть собственная ложа, и она редко остается пустой. Здесь мадам наслаждается спектаклями, поставленными импресарио для держателей абонементов; таких постановок не менее двенадцати — пятнадцати: «Нельская башня» [970], «Малютка» [971], «Талисман» [972]. На следующее после посещения театра утро, в пять часов, Жюль Верн уже сидит за своим рабочим столом. Так и течет, без огорчений и волнений, в развлечениях и работе, жизнь этой супружеской пары. Вот уже полвека, как они проживают в полном спокойствии. И они надеются, что ничто не нарушит подобного образа жизни и они умрут так же мирно, как жили. Всего два часа пути отделяют Амьен от Парижа, но супруги не испытывают никакого желания сесть в поезд и поехать любоваться Эйфелевой башней [973].

— К чему это? — рассмеялся Жюль Верн. — Здешний воздух целебен, он успокаивает нервы и укрепляет мозг... И потом, если бы вы знали, как мало во мне честолюбия!

Когда Верн говорил, я наблюдал за ним и был поражен чрезвычайной кротостью его лица. Она граничила с робостью. Человек, выдумавший столь необыкновенные приключения, нисколько не напоминал своих героев: ни капитана Гаттераса, открывшего полюс, ни Мишеля Ардана, путешествовавшего к Луне, ни капитана Немо, избороздившего все моря, ни Эктора Сервадака, ни стремительного Филеаса Фогга. У их творца были нежные голубые глаза, спокойный голос, простые и предупредительные жесты, походка благовоспитанного инженера, не покидающего собственный кабинет, или же чиновника финансовой администрации...

— Да, дорогой мой, я отказался от Парижа. Между тем я пережил там много приятных моментов.

Кажется, хозяин проникся ко мне доверием. Он привел меня в свою спальню, шириной не превышавшую корабельной каюты; свет в нее вливался широким потоком через два высоких незанавешенных окна. Верн разжег камин, предложил сигару, присланную ему из Гаваны и названную фабрикантом в честь одной из его книг «Зеленым лучом», и начал рассказывать мне историю своего литературного дебюта. Тогда он был студентом; уезжая из родной Бретани в столицу, где он рассчитывал добиться успеха, юноша взял с собой с полдюжины трагедий, сочиненных им в школьные годы. Ему не слишком нравилась юриспруденция. Он любил музыку и поэзию. Известный хиромант шевалье д’Арпантиньи, соперник Дебарроля [974], познакомил его с Александром Дюма. Де Бреа [975]открыл ему двери издательства Этцеля. Это были две дороги, ведущие к славе. Господин Жюль Верн написал в соавторстве с Дюма-сыном одноактную вещицу, озаглавленную «Сломанные соломинки». Стараниями Дюма-отца она была поставлена в его Историческом театре и нашла довольно хороший прием у публики. Соавторы работали над этой пьесой в садах Монте-Кристо [976], куда к обеду съезжались проголодавшиеся гости. Дюма-отец выходил из своего кабинета, где между двумя главами очередного романа готовил замысловатые майонезы. Посуды на всех не хватало, но это не очень-то беспокоило приглашенных. Шампанское пенилось, женщины пленяли своей красотой, и никто из гостей не жаловался, будучи вынужден пить из бокала соседа. Господин Жюль Верн добился поста главного секретаря Лирического театра, где директорствовал Эмиль Перрен [977]. Верн не получал жалованья, зато имел возможность ежедневно встречаться со знаменитыми авторами и композиторами: Скрибом [978], Адольфом Аданом [979], Обером [980], Клаписсоном [981]. Он и сам занялся созданием либретто «больших» и комических опер. В ожидании заказов пробовал писать короткие рассказы в стиле Эдгара По; эти сочинения Верна охотно публиковал «Семейный музей». Одна из таких новелл, «Драма в воздухе», была замечена. Речь в ней шла о сумасшедшем, по ошибке попавшем в корзину аэростата и пытавшемся убить своего компаньона. Поняв, что ему удаются описания путешествий на воздушных шарах, Верн задумал свой первый роман «Пять недель на воздушном шаре», имевший оглушительный успех. Жюль Верн упивался славой и задумал грандиозное предприятие. Его влекла слава Бальзака, и он мечтал смелостью и жестокостью нарисованных им картин сотрясти устои современного общества. Но вмешался издатель, господин Этцель, и стал урезонивать молодого автора: