Жюль Верн - Маяк на далеком острове; Болид; Малые и неоконченные произведения; Драматические произведения

Последнее [1005]путешествие Жюль Верн совершил в июне 1881 года: тогда он посетил Северное море и Айдерский канал [1006]. Именно в море, рано ложась спать и выходя в матросской блузе по утрам на палубу, Жюль Верн наслаждался полноценным отдыхом, подставляя лицо ветру и всматриваясь в горизонт, вдыхая резкий океанский бриз и на целый год запасаясь свежим воздухом. Именно там он чувствовал себя независимым и свободным, восстанавливал силы, снимал напряжение и приобретал по-детски искреннюю веселость, потому что, вопреки тому, что говорилось, Верн никогда не работал в море. Его сознание, освобожденное от всякого гнета, находилось в совершенном покое: Верн отдыхал и спал. Свежие идеи, часто посещавшие его, сильнее запечатлевались в отдохнувшем мозгу, чем в чрезмерно возбужденном и воспаленном. Неподвижная поверхность озера всегда лучше отражает предметы, чем помутившаяся и взволнованная.

Среднего роста, широкогрудый, держащийся прямо и уверенно, седовласый и седобородый — таков наспех набросанный портрет человека, носящего столь популярное имя, но так мало людей знают его в лицо, что вы сами можете случайно толкнуть его на улице. Добавьте к сказанному тонкие черты правильного, внушающего симпатию лица, озаренного светлыми голубыми глазами; узкие зрачки придают взгляду глубокую проницательность и удивительную остроту. Нередко он закрывает левый глаз, как бы для того, чтобы лучше видеть предметы [1007]. И наконец, холодное, кажущееся строгим лицо, скорее озабоченное, чем мрачное, быстро разглаживается и проясняется при встрече с другом или знакомым. Кожа на лице обветрилась и задубела под дыханием открытого моря, а вокруг глаз от постоянного напряжения при работе зимними вечерами покрыта густой сеткой морщин.

Эта большая и выразительная голова, ладно посаженная на крепкие плечи, несет на себе отпечаток внутренней работы, упорных сражений и непрекращающихся бурь, совершающихся в ее недрах. Он носит густую длинную бороду, и непокорные пряди его седых волос нередко пребывают в беспорядке, словно под воздействием встречного ветра.

Крупный, с глубоко вырезанными ноздрями нос свидетельствует о незаурядной воле и силе. Рисунок рта выдает остроту ума и насмешливость. Он с одинаковой сухостью и краткостью изрекает остроты, вызывающие смех, нежные и доброжелательные слова или меткие выражения. То нахмуренный, то ясный — в зависимости от мучающих Верна забот или озарений его мысли — лоб очень широк даже без намеренного зачесывания волос назад; он вполне может служить колыбелью великих замыслов.

Подводя итог, получаем открытое интеллигентное лицо, живые и энергичные манеры, резкие и нервные движения моряка, бретонца, человека, решившегося на все, который полностью выражает себя в собственных сочинениях. Аристократические и романтические настроения ощутимы во всех его произведениях и обеспечили ему непременный успех и репутацию бесстрашного героя в глазах прекрасного пола.

Женщина легко представляет себе, в меру собственного воображения, выдуманных ею персонажей, вооруженных с головы до ног, идеально красивых и галантных героев, типажей, исполненных доблести и отваги, которых она обожает встречать в фантазиях, да и в реальной жизни. Жюль Верн казался дамам как раз таким вымышленным идеалом, авантюрным рыцарем, благородным и милостивым, и они восторгались им. Он получал лавины писем, любовных посланий, надушенных записок. Я даже знаю очаровательных женщин, разумеется, вполне порядочных, ставших теперь матерями семейств, которые когда-то сгорали от желания написать Верну письмо — откровенно, наивно, — чтобы получить его портрет. В молодые годы он считался красивым. Теперь же, милые дамы, я не хотел бы говорить о нем хуже...

Смесь сухости и нежности, холодности и приветливости в его характере позволила автору этих строк дать такое определение: сталь-роза. Сталь сгибается под руками человека, который знает, как с ней обращаться, но остается твердой перед чужаком. По правде говоря, временами его проникновенный и повелительный голос, быстрота ответов придают ему резкий и высокомерный вид.

Один человек, мало знакомый с писателем, удивился в его присутствии, — будучи уверен, что Верн был соавтором господина Лавалле [1008]при составлении новых карт полушарий, выпущенных издательством Этцеля, — тому, что Новый Свет на карте помещен не слева, как это обычно делается, а справа.

— Ну, — воскликнул Верн, проявляя заметное нетерпение, — и есть чему удивляться! Если вы поместите Южный полюс сверху карты, то Америка, естественно, окажется слева от вас.

И вопрошавший сконфуженно удалился, никак не отреагировав на это замечание и убеждая себя в душе, что, раз уж мы живем в Северном полушарии, то было бы нерационально ориентироваться на Южный полюс. И потом, оправдывался он перед собой, так поступали древние... Вслед за ними я перенимаю этот обычай.

Жюль Верн одевается просто и ведет жизнь обывателя, сводящуюся к тому, чтобы ложиться рано и вставать на рассвете, принимаясь за работу с первыми проблесками дня. Он ведет кочевую жизнь: то появляется в Париже, с изысканной скромностью оставаясь на втором плане, то пребывает в Амьене в абсолютном уединении, посвященном исследованиям, то обнаруживается в Нанте среди родственников и друзей, между делом успев совершить несколько поездок туда-сюда по суше или по морю.

В Париже его невозможно найти. Литературная знаменитость избегает публичности, толпы, мира репортеров. Обычно он останавливается в «Отель дю Лувр»; но после восьми часов утра Верн ускользает от настырных посетителей, сбивая с толку просителей и зануд. Забрав корреспонденцию у консьержа, он выходит из гостиницы, обводит вокруг пальца самых чутких ищеек, взбирается на империал проходящего омнибуса и отправляется по своим делам. Он следует на улицу Жакоб к своему издателю, потом идет на самые важные свидания, завтракает где придется, обнаруживая завидный аппетит, посещает репетицию собственной пьесы и успевает попозже заглянуть в «Новый книжный магазин» на углу улицы Граммон, где наводит справки или дает советы. Далее, после короткой остановки, продолжает свой путь, не выказывая большей усталости, чем обычно, несмотря на бешеную активность, какую он развивает в Париже. Ничуть не утомленный долгими часами репетиций в театре, он продолжает путь бодрым шагом, направляясь на вечер к какому-нибудь близкому другу, скажем, Виктору Массе [1009]или д’Эннери [1010], на авеню Булонского леса, а летом к Ларошелю в Бельвю. Окрестности последней виллы вызывают у него в это время года воспоминания, молодящие Верна на тридцать лет. Совсем недалеко отсюда он вместе с друзьями приходил в ресторан «Черная голова» на веселые вечеринки «Одиннадцати без женщин» [1011]. Впрочем, Жюль Верн считается отличным сотрапезником и превосходным гурманом. У него чудесный желудок! Когда Верн бывает приглашен к другу, принимающему пищу слишком поздно, по мнению писателя, он обедает второй раз в день.