Мумтоз Мухамедов - Рядом с врагом

Холодок прошел по спине Тамары.

«Бедная… Сколько же ей лет? Самое большее — девятнадцать…»

Вчера к вечеру явился этот веселый пьяный немец. Остановившись на пороге, он поманил пальцем девушку.

Тамара уже знала, что это молодая учительница, работала в Червонном Гае первый год, киевлянка, член райкома комсомола, веселая затейница, выступала в концертах художественной самодеятельности.

Девушка вернулась ночью. Вернее, ее втолкнули. Шатаясь, она дотащилась до своего угла и тяжело опустилась на пол. Учительница не плакала, а как-то странно дышала, словно глотала воздух — жадно, страшно.

В полночь Тамара услышала приглушенный шепот. Девушка, прижавшись к пожилой женщине, отрывисто говорила:

— В этой комнате однажды я слышала… Лесничий какой-то старый… Сокрушался, жаловался, что дерево грозой… подпалило… Дерево… Понимаете, де-ре-во!!.

К утру девушка потеряла сознание. Рядом с ней все еще сидела пожилая женщина. Где ее раньше видела Тамара? На улице Червонного Гая? Нет… и Тамара вспомнила. Встречала она эту женщину много раз. Это жена секретаря райкома партии Орлянского. Только выглядит она теперь совершенно иначе. Словно состарилась сразу, за один-два дня.

В комнате было шесть арестованных женщин. Все они известные в районе активистки.

А Тамара? Она приезжий человек. Неужели и о ней что-нибудь известно фашистам?

Она ведь заявила патрулю:

— Приезжая. Живу далеко. Приехала в гости к отцу.

Патруль потребовал документы.

Тамара, выезжая в Червонный Гай, и не подумала взять их с собой.

Ее арестовали. Но странно, всех уже вызывали на допрос, а на нее до сих пор никакого внимания не обращают.

Тамара решила, что арест — случайность, что ее, дочь простого лесника, когда все выяснится, освободят.

Послышался лязг засова, скрипнула дверь, солдат объявил:

— Приходько!..

Тамара вздрогнула от неожиданности и почему-то посмотрела на женщин.

Все сидели. Да, да… Это ее вызывают.

— Приходько! — повторил фашист.

В последние годы Тамара привыкла к фамилии мужа.

«Ну откуда же им знать? Правильно, Приходько».

Тамара медленно поднялась и нерешительно шагнула к дверям.

— Быстрей, быстрей! — поторопил солдат.

Вот и коридор. Здесь еще девочкой бывала Тамара. Ожидая, когда отец решит свои дела, она терпеливо сидела. Ведь после этого предстоял обход магазинов. Так говаривал Опанас Гаврилович, именно «обход».

— Быстрее! — напомнил солдат.

Через несколько минут Тамара очутилась в комнате, куда, вероятно, свезли все ковры, награбленные в Червонном Гае. За столом сидел офицер и не спеша чистил ногти.

Он даже не посмотрел на вошедших.

Солдат, бодро выкрикивая слова, доложил офицеру.

Оторвавшись от своего занятия, тот машинально махнул рукой: уходи — и снова принялся чистить ногти.

Тамара не знала, что ей делать.

Офицер, полюбовавшись холеными пальцами, поднял голову и внимательно посмотрел на Тамару.

— Садитесь, Приходько, или… Султанова.

Тамара застыла на месте: «Откуда они знают?..»

Не замечая ее растерянности, офицер снова любезно предложил:

— Садитесь, садитесь. Так вот… я думаю, что мы поймем друг друга. Извините, что долго задерживали вас.

Говорил он по-русски с еле заметным акцентом. Тамара поняла, что перед ней комендант майор фон Штаммер.

— Но что поделаешь! — офицер развел руками, — Война. Много работы. Так вот, я думаю, что договоримся мы быстро.

Он поднялся и, чеканя каждое слово, коротко объявил:

— Все население занятых нами городов и районов должно подчиниться фюреру и приступить к работе. Скрываться бесполезно. Скоро вся Россия будет покорена.

Тамара смутно начала догадываться, к чему клонит фон Штаммер. Она прижала руки к груди и почти не дышала.

— Ваши отец и муж должны немедленно встать на учет в комендатуре. Нам нужны люди, знающие местный лес. Они получат паек и жалованье. В противном случае… Я очень сожалею. — Офицер продолжал с легкой усмешкой вежливого человека: — Сожалею, что вам не придется увидеть не только их, но и своего маленького сына. Что делать! Война. Я знаю, сразу трудно решить. Вас познакомят с текстом письма. Вашего письма, — подчеркнул офицер. — Я надеюсь, что вы еще помните о своем долге. Долге матери, прежде всего.

…Как вышла из комнаты, как шла по коридору — Тамара не помнит.

Сквозь слезы, уже не имея сил сдерживаться, она рассказала женщинам обо всем.

До этого часа женщины как-то сторонились Тамары. Она была для всех чужой и незнакомой.

— Значит, дочка Приходько? — переспросила Орлянская. — Знаю старика. Часто заходил к мужу. А тебя не помню. Выросла, наверное. И Султанова знаю. Бывал у нас.

Помолчав, Орлянская задумчиво сказала:

— Трудную задачу, дочка, тебе решать придется. Мне вот тоже. В деревне была, возвращаюсь — и к ним в лапы. Теперь предлагают, как и тебе, письмо подписать. Лучше смерть принять! А если подделают подпись? Да не поверит муж.

Она покачала головой:

— Ни за что не поверит!

Ночь была бесконечной. Изредка по стене и потолку метались синеватые лучи автомобильных фар. Лязгая гусеницами, проходили танки, слышался резкий стрекот мотоциклов. Часто, очень часто раздавались выстрелы.

Бесконечная ночь. Тамара так и не сомкнула глаз.

— Бахтияр!.. Боря!.. Боренька!.. — шептали ее сухие губы.

Тамара старалась вспомнить радостные картины… Она идет по залитым солнцем улицам Ташкента. Как все вокруг весело, красиво! А главное — рядом Шерали. Он бережно несет их малыша. Сколько ему было?.. Да-да… Три недели он уже прожил на свете! Природа щедро украсила эти дни цветами, голубым чистым небом, густой листвой.

— Бахтияр!..

А потом они поехали…

— Приходько! — раздается грубый голос.

Тамара вздрогнула. Ночь все-таки прошла. Наступило утро. Страшное утро. Кивком головы простившись с женщинами, Тамара вышла в коридор.

Тот же кабинет, тот же офицер.

Протягивая листок бумаги, он по-прежнему вежливо предлагает:

— Самое благоразумное, что только можно придумать. Перепишите своей рукой.

Тамара смотрит через плечо фон Штаммера. Сегодня штора поднята и окно без решетки. Там улица. Кружится пожелтевшая листва. И вдруг!.. Тамара даже наклонилась вперед.

За окном, оживленно разговаривая с немецким офицером, прошел…

Тамара чуть не вскрикнула…

«Неужели!.. Да, да… Это он!..»

Женщина еле держалась на ногах. Невероятно… но сейчас, рядом с врагом, она увидела на мгновение знакомую, стройную фигуру, смуглое лицо своего мужа, любимого человека.

«Неужели… Шерали!» — сразу в памяти встала сцена на разъезде, патруль пограничников, арест мужа. «Да что же это такое!..»

Ее привел в себя голос коменданта: