Валерия Чернованова - Александрин. Яд его сердца [СИ]

— Мы слышали, — вытирая слёзы, выступившие на глазах, и давясь смехом, начала Соланж, — как служанки шептались о каком-то приворотном зелье, которое его светлость велел добавлять тебе ежедневно в питьё.

— А ночами, по словам Мари, ты стонешь и зовёшь во сне своего Стража, — добавила страшно довольная чем-то Лоиз, и сёстры снова покатились со смеху.

Я же пылала, как факел. Вот только уже не от страсти.

От ярости, которая вдруг заглушила все остальные чувства.

Сбежав по ступеням беседки, рванула в сторону дворца, ощущая, как щёки заливает краска стыда и гнева.

Дожила. Теперь мне перемывают косточки служанки.

— Эй, ты куда?! — бросили мне вдогонку.

Но я их уже не слушала. Домчавшись до белоснежной громады дворца, птицей взлетела по лестнице и понеслась в спальню. Мари как раз заканчивала подбирать украшения к моему вечернему туалету, складывала забракованные ею драгоценности в шкатулки, что-то негромко мурлыча себе под нос. А услышав, как резко хлопнули створки, с улыбкой обернулась.

Правда, при виде взбешённой хозяйки улыбка сползла с её лица.

— Где оно? — из последних сил пытаясь обуздать клокотавшую внутри ярость, процедила я.

— Оно? Я не понимаю, — побледнела служанка.

— Дрянь, который ты меня пичкаешь!

— Но я не понимаю… — упрямо повторила девушка и затравленно заозиралась, словно искала пути к отступлению. Вздрогнула, услышав, как щёлкнул ключ, который я демонстративно вытащила из замка и сжала в кулаке, намекая, что пока во всём не сознается, отсюда не выйдет.

— Не признаешься сама, — с грозным видом скрестила на груди руки, — скажу, что ты меня обокрала. Выбирай: или чистосердечное признание, или позор и тюрьма.

— Но я… — жалобно всхлипнула девица.

— Мари!!!

Умом понимала, что девушка здесь не при чём, она всего лишь выполняла приказ, но как же в тот момент хотелось чем-нибудь её треснуть! От души на неё наорать. За то, что хватило бесстыдства меня травить. А потом ещё и судачить об этом с прислугой!

Хотя, с другой стороны, сохрани Мари подленький секрет де Шалона в тайне, и я бы тогда ничего не узнала. Так бы и растекалась лужицей от лживых признаний и летала на крыльях иллюзорного счастья.

Дура!

От усиленной мозговой деятельности служанка вся раскраснелась, лицо покрылось испариной, а руки мелко дрожали. Наконец, девушка приняла решение, вздохнула обречённо и, понуро опустив голову, тихо сказала:

— Пойдёмте.

Вскоре я уже сжимала в руке доказательство чужого коварства. С помощью чар решил меня соблазнить? Спрашивается, зачем? Я и без всяких зелий с радостью оказалась бы в его власти.

Мерзавец! Подлец!

Наверное, стоило рассказать обо всём отцу, он бы наверняка встал на мою защиту, но в тот момент в моём ослеплённом яростью мозгу билась одна единственная мысль: отвести душу, как можно скорее высказав де Шалону всё, что о нём думаю.

Сейчас же разыщу негодяя и плюну в его холёную рожу!

Знаю, благовоспитанные мадмуазель так не поступают. Но благодаря стараниям маркиза место благовоспитанной мадмуазель заняла взбешённая фурия.

Обычно вечерами его светлость занимался делами имения. Запирался у себя в кабинете и не выходил до самого ужина. Вот туда-то я и отправилась разбираться.

Увы, к моему огромнейшему разочарованию, кресло возле письменного стола пустовало. Не обнаружился мессир ни возле книжных стеллажей, ни у камина. На диване его тоже не наблюдалось. Зато рядом темнел небольшой круглый столик, на котором поблёскивал в пламени свечей пузатый графин.

— Всего пару капелек, значит, — вспомнила слова Мари, то ли пытавшейся объясниться, то ли извиниться. — Будет тебе пару капелек! — Воинственно зарычав, метнулась к графину и, прежде чем успела осознать, что натворила, выплеснула всё содержимое пузырька в янтарный напиток.

Вздрогнула испуганно, чуть не опрокинув злосчастный графин, когда услышала за дверью чьи-то торопливые шаги.

— Загостился я тут у вас. Пора уже и честь знать.

— Разве не останешься на свадьбу? Ты же у нас любитель пышных празднеств. Соберётся весь цвет Гавойи. Столько красоток… — Моран толкнул золочёные створки кабинета и замер на пороге. — Александрин? Почему ты здесь? — На людях его светлость по-прежнему обращался к невесте официально и, как того требовали правила этикета, вёл себя с ней сдержанно. Но стоило им остаться наедине, как преграда условностей исчезала, уступая место неистощимой жажде, которую им обоим никак не удавалось утолить.

И бороться с которой с каждым днём становилось всё сложнее.

Мужчина и сам толком не мог объяснить, почему сдерживается. Какая, в сущности, разница, когда он с ней переспит: сейчас или после свадьбы. Девчонка в любом случае уже никуда от него не денется, так что можно и не церемониться, не испытывать на прочность своё терпение.

Но всякий раз, когда уже готов был уступить желанию, перед глазами вставало заплаканное личико шестнадцатилетней девушки. Почему-то это воспоминание отзывалось в душе чем-то вроде нежности. Странное, непривычное чувство, так некстати заглушавшее все остальные порывы.

— Тебя искала. — Невеста бросила по сторонам быстрый взгляд и ещё больше побледнела. Как будто чего-то испугалась или, может, была чем-то расстроена. Вымученно улыбнувшись, пробормотала: — Ничего срочного. Вижу, ты не один. Лучше пойду готовиться к ужину. Ваша светлость, — опустившись в быстром реверансе перед де Грамоном, с интересом наблюдавшим за сменой эмоций на смазливеньком личике будущей маркизы, Александрин рванула к выходу.

— Что-то случилось? — Страж удержал её, коснувшись острого локотка, прикрытого пеной светлого кружева.

Девушка вздрогнула, словно её обдало холодом, и осторожно высвободила руку.

— Всё в порядке. С сёстрами немного повздорила. — Просочившись между ним и Адриеном, бросилась прочь.

Мужчина негромко усмехнулся. Наверняка прибежала уговаривать его выставить докучливых родственничков за дверь. Он бы и сам с превеликим удовольствием избавился от беспардонной баронессы, её вечно пребывавшего под-шефе супруга, без зазрения совести опустошавшего винные погреба Валь-де-Манна, и их нахалок-дочек, планомерно доводивших беднягу Касьена до нервного срыва. Но опасался, что Ксандра (так, кажется, обращались к ней сёстры) будет против. А теперь выясняется, что она сама спит и видит, как бы поскорее распрощаться с горе-семейкой.

Что ж, осталось потерпеть совсем немного, всего несколько дней. И пусть потом катятся на все четыре стороны.

— Лакомый кусочек, — проводив девушку долгим взглядом, хищно улыбнулся Адриен. — Хотя по сравнению с Серен бледная моль. — Мужчина плюхнулся в кресло и закинул ноги на стол, прямо на ворох посланий, которые до встречи с другом просматривал де Шалон. — Даже странно, что из всех одарённых красоток Вальхейма ты выбрал именно её. Пустышку. Симпатичную, но не более.