Валерия Чернованова - Александрин. Яд его сердца [СИ]

Маркиз бережно провёл рукой по обнажённому плечику своей супруги, по соблазнительному изгибу талии и округлому бедру, повторяя контуры такого желанного тела. Девушка сладко заворочалась. Не размыкая век, хотела прижаться к нему теснее, но голос, заполнивший его разум, уже не советовал, а требовал оставить ту, которая не должна была называться его женой.

Никто не смел занять место Серен. Ни в его постели, ни уж тем более в его сердце.

Взгляд колдуна заледенел. Словно сомнамбула, Моран поднялся с кровати, оделся неспешно. Уже собирался отнести липовую жену в её покои, но в последний момент передумал. Иначе Ксандра снова будет на него дуться и тем самым портить ему настроение.

А так он скажет, что просто проснулся пораньше, желая поработать у себя в кабинете. Расследование и поиски ублюдка, призывавшего демонов, ещё никто не отменял.

В кабинет его светлость и отправился, намереваясь, как обычно, встретить рассвет в покое и одиночестве. Но мага продолжали преследовать неприятности. В кресле за письменным столом обнаружился барон ле Фиенн.

Его милость не постеснялся проникнуть в личные покои зятя и теперь, сгорбившись над огарком свечи, водил пальцем по развороту книги. Моран мысленно выругался, хотя очень хотелось отвести душу и разразиться бранью. Этому тихоне хватило наглости рыться в его личной библиотеке! Читать манускрипты, которых не смел касаться никто, кроме самого Стража.

— Как вам удалось взломать охранные чары? — мрачно бросил чародей, закрывая за собой дверь. На ключ, чтобы им ненароком не помешал ещё какой любознательный член невыносимого семейства ле Фиенн.

— Вам пока этого не понять, но родительская любовь способна на многое, — не спеша освобождать хозяйское кресло и просить прощения за дерзость, сказал гость. — Несколько заклинаний едва ли могли помешать мне докопаться до истины.

— И что же это за истина такая, позвольте полюбопытствовать? — усмехнулся маркиз, стараясь за напускным спокойствием скрыть раздражение, постепенно переходящее в гнев.

— Пока что мне не всё ясно. — Хлопнув потрёпанным томом, барон поднялся. — Полагаю, это как-то связано с моей племянницей. Вы намерены вернуть её к жизни за счёт Александрин?

Ни один мускул не дрогнул на лице Стража. Внешне Моран по-прежнему оставался бесстрастным. Глядя на этого молодого, всегда такого уравновешенного мужчину, никто бы и не предположил, что внутри него полыхает самая настоящая ярость.

— Боюсь, вы выпили слишком много вина за ужином, ваша милость. У меня нет времени выслушивать весь этот бред.

— В ваших книгах, — барон ле Фиенн поморщился, словно проглотил насекомое, — описано богопротивное колдовство. Мерзкие ритуалы, когда-то проводимые моррами. Перерождение, слияние с демонами… Я знаю, вы используете в своих гнусных целях мою невинную дочь! А ведь она в вас влюбилась, — с сожалением прошептал мужчина. — Моя бедная, наивная девочка. А вы слепец! Продолжаете жить прошлым и боготворить призрака! Глупый, безумный мальчишка!!!

Голос в голове Стража больше не напевал сладкие мелодии, не нашёптывал о вечном счастье вместе с той единственной, которую он по-настоящему любил. Нет, теперь этот голос требовал, приказывал заставить замолчать мерзкого выскочку.

Пока тот не совершил непоправимое.

— Я забираю дочь, — так и не дождавшись ответной реакции, решительно заявил барон. Впрочем, на искренность зятя он и не рассчитывал, и теперь жалел, что вчера проявил слабость и позволил Александрин быть с мерзавцем, вместо того чтобы сразу не открыть ей страшную правду. Просто боялся сделать своей малышке больно. — Больше вы её не увидите. А если попробуете сунуться к нам в Луази, я прослежу, чтобы об этих мерзостях, — махнул рукой на книги, — узнал весь Вальхейм!

Единственное, на что хватило сил Фернана ле Фиенна, это сделать несколько шагов по направлению к двери. Несколько шагов от чудовища, которому он по глупости отдал свою дочь и которую, искренне верил, ещё сумеет спасти.

Несколько быстрых шагов, после которых барон неожиданно покачнулся, почувствовав, что ноги больше его не слушаются. И нечто мерзкое, какая-то тошнотворная гниль, проникает в его тело, отравляя, причиняя невыносимую боль. От которой хотелось кричать, но даже этого отец Александрин не мог себе позволить.

Лёжа на полу, барон ле Фиенн беспомощно смотрел на возвышавшегося над ним наследника морров. Мысленно взывая к Единой, вглядывался в пронзительные чёрные глаза колдуна, в которых не отражалось ничего, кроме жестокости и безразличия.

Ночь упоительного счастья сменилась кошмарным утром. Разбудил меня пронзительный крик, от которого, кажется, задрожали и окна, и стены. Кричала одна из близняшек. Словами не передать, как сильно я испугалась. И пока спешно одевалась, а потом, не чувствуя под собой ног, неслась по коридору, ведомая тревожным гулом голосов, чего только себе не напридумывала.

Возле гостевых покоев толпилась прислуга, возглавляемая своим неизменным вожаком — дворецким. При виде меня Гастон понуро опустил голову и тихо обронил, чтобы расступились и освободили маркизе дорогу. В иные времена от верного пажа его светлости слова доброго не дождаться, а тут столько сочувствия во взгляде…

Я в страхе поёжилась. Готовясь к самому худшему, задержала дыхание и шагнула в комнату. Первое, что бросилось в глаза, — это плачущие на постели сёстры, и матушка, нервно вышагивающая в изножье кровати.

А потом взгляд скользнул по бледному, словно вылепленному из воска, лицу отца, сомкнутым векам с сероватым узором вен.

— Он… — окончание фразы застряло в горле. Мне просто не хватило духу озвучить самое страшное из всех возможных предположений.

— Его светлость уже послал за лучшими лекарями Навенны, — безжизненно отозвалась баронесса.

Я зажмурилась и вдруг почувствовала, что ноги меня не держат. Кто-то бесшумно приблизился сзади, мягко взял за руку, подвёл к креслу, что стояло возле кровати. Подняв на Стража взгляд, постаралась выдавить из себя благодарную улыбку. Присутствие мужа неожиданно придало мне сил, и слёзы, выступившие было на глазах, просохли.

Моран был рядом всё то время, пока лекари обследовали моего отца. Держал меня за руку, шептал слова ободрения, уверял, что нам нечего опасаться и папа поправится.

Казалось, он просто спит: крепким, безмятежным сном. Вот только магам никак не удавалось вырвать его из цепких оков сновиденья.

— Я будила его, будила, — повторяла Лоиз. — Мы должны были отправиться сегодня утром на прогулку…

Её милость гладила всхлипывающую дочь по голове и всё с тоской и тревогой поглядывала на мужа. Мне кажется, больше всего на свете мама боялась остаться одна. Одна с двумя взрослыми дочерьми на выданье. Соланж, которая никак не могла перестать рыдать, увела служанка. Сестре требовались отдых и успокаивающая настойка.