Робер Мерль - Остров. Уик-энд на берегу океана

Парсел предложил Бэкеру табуретку, а сам сел у входа, прислонившись к стойке раздвижной стенки, и свесил ноги.

Помолчав немного, он заговорил:

— Маклеод хотел знать, что мы намереваемся делать. Он боится, как бы наши «три ружья» не попали в лагерь таитян. Он, очевидно, не знает, что у меня вообще нет ружья.

— Ну и как? — спросил Бэкер.

— Вы же сами знаете мое решение. Я не говорил ни за вас, ни за Джонса.

Опершись локтем о колено, Бэкер глядел прямо перед собой. Его смуглое правильное лицо казалось усталым, изможденным, и это впечатление лишь усиливали темные круги под глазами и судорожное подергивание нижней губы. А ведь работал он не больше других. Впрочем, Парсел и не знал его иным: нервный, напряженный, нетерпеливый…

— Я с вами не согласен, — проговорил наконец Бэкер. — Если у вас загниет, скажем, нога, что тогда прикажете делать? Вам ее отпилят, чтобы вы весь не загнили. Маклеод прогнил, не возражайте, пожалуйста, из–за него скоро загниет весь остров, а вы то, что вы сделали, чтобы этому помешать?

Наступило молчание, потом Парсел сказал:

— Я не мешаю вам присоединиться к лагерю таитян.

Бэкер пожал плечами.

— Я туда без вас не пойду, вы же сами знаете.

Эти слова тронули Парсела. Он опустил глаза и сказал, стараясь не выдать волнения:

— Можете идти. Мы из–за этого не поссоримся.

Бэкер покачал головой.

— Еще бы! Да вообще я не представляю себе, из–за чего мы с вами можем поссориться. Но я не понимаю таитянского языка и поэтому буду чувствовать себя с ними неловко… И дело даже не в этом, — добавил он нерешительно и затем, повернувшись к Парселу, проговорил не без смущения: — Скорее уж потому, что мы будем врозь. А ведь еще на «Блоссоме» мы всегда были вместе.

Вдруг он вскинул голову, покраснел, и в голосе его прозвучал сдержанный гнев:

— Черт возьми, лейтенант! Зачем вы меня остановили тогда ночью, во время раздела женщин?

Парсел молчал. Вечно одни и те же споры, вечно один и тот же упрек.

— А Джонс? — спросил он.

— Джонс будет со мной, — ответил Бэкер.

В эту минуту по комнате пробежала струя свежего ветра и задняя дверь громко хлопнула. Парсел оглянулся. Вошла Итиа. Захлопнув за собой дверь, она стояла у порога, в венке из цветов ибиска, в ожерелье из шишек пандануса, свисавшем между ее обнаженных грудей, и разочарованно глядела в спину Бэкера. Она знала, что Ивоа у Авапуи, и не рассчитывала застать у Парсела гостей.

— Что тебе надо? — сухо спросил Парсел.

И тотчас же, спохватившись, улыбнулся Итии. Она тоже улыбнулась в ответ. Уголки ее губ приподнялись, косо поставленные глаза весело блеснули, и все личико осветилось радостью.

— Адамо, — произнесла она звонко и весело, — Меани ждет тебя у Омааты.

— Когда?

— Сразу же после чрева солнца. [18] Полдень — по–таитянски.

— Почему у Омааты? Почему не у меня?

— Он не сказал.

— Хорошо, я приду, — ответил Парсел.

И повернулся к ней спиной. Но Итиа и не думала уходить. Она по–прежнему стояла у двери, опершись бедром о стойку, перебирая быстрыми пальцами свое ожерелье.

— А Уилли скоро уйдет? — осведомилась она.

Парсел рассмеялся.

— Нет, он не собирается уходить.

— Почему? Разве он не ест?

— Когда он уйдет, я тоже уйду с ним. Иди, иди, Итиа. — И так как она потупилась, как ребенок, который вот–вот заплачет, Парсел ласково добавил: — Go away. [19] Иди (англ.).

Это был знак самой утонченной любезности. Итиа ужасно гордилась, когда Парсел обращался к ней по–перитански.

— I go, — с важностью произнесла она. — И добавила: — Видишь, Адамо, я опять надела свое ожерелье. Теперь, когда я к тебе иду, я всегда его надеваю.

— Почему?

— Как! Ты не знаешь? — громко захохотала она, но тут же прикрыла рот ладонью, чтобы приглушить смех. — Человек! Ты не знаешь!

Итиа с хохотом выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

— А она к вам льнет, — проговорил Бэкер.

И так как Парсел пропустил замечание мимо ушей, Бэкер добавил:

— Авапуи меня ждет.

— Я вас провожу.

Они молча зашагали по Уэст–авеню, потом Парсел сказал:

— Надо бы все–таки собраться и замостить дорогу. А то в сезон дождей нельзя будет шагу ступить.

— По–моему, каждый должен замостить свой кусок улицы до соседнего дома, — произнес Бэкер. — Вы, скажем, замостите до Джонса, Джонс до меня. Я до Джонсона. А Джонсон до Ханта.

— Нет, — возразил Парсел. — При таком способе работы один участок получится плохой, а другой хороший. Нет, поверьте, гораздо лучше работать всем сообща по часу в день и привлечь к этому делу также и женщин. Каждый принесет с берега хотя бы камень. И в течение двух недель все будет готово.

Вот уже целый месяц, проходя по Уэст–авеню, они обсуждали этот вопрос. Но так ничего и не решили. Беспечность тропиков уже давала себя знать.

Из хижины Джонсона донесся шум, Парсел различил надтреснутый голос старика и пронзительные вопли Таиаты.

— Ну и ну! — вздохнул Бэкер. И добавил: — Хотелось бы мне знать, как она его честит.

Парсел прислушался.

— Сын шлюхи, каплун, крысиное семя…

— Н‑да, — протянул Бэкер.

Авапуи и Ивоа сидели на пороге хижины Бэкера. Завидев своих танэ, обе поднялись и пошли им навстречу.

— Я иду к Омаате, — сообщил Парсел.

— Берегись, человек! — засмеялась Ивоа. И добавила: — А я вернусь домой.

— Я тебя провожу, — тут же вызвалась Авапуи.

С тех пор как Ивоа забеременела, она и шагу не могла ступить по поселку, чтобы кто–нибудь из женщин не поспешил ей на помощь, не подал ей руку. Ивоа была окружена всеобщим бережным уважением, как королева пчел в улье.

Кивнув Ивоа, Парсел ускорил шаг. Он боялся, что перед ним вдруг появится Итиа. Дверь хижины Джонса была широко распахнута, сам Джонс голышом сидел перед накрытым столом, а за его спиной стояла Амурея. Заметив Парсела, юноша помахал рукой и посмотрел на него с такой радостью, будто они не виделись целых два дня. Амурея тоже улыбнулась ему. Джонс был светлый блондин с рыжинкой, Амурея — самая настоящая чернушка. Но у обоих был одинаково наивный вид, одинаково доверчивая улыбка. Парсел остановился и поглядел на них. При виде этой юной четы становилось как–то спокойнее на душе.

— Вы еще не обедали? — крикнул Джонс.

— Я иду к Омаате.

— Да она вас задушит, — расхохотался Джонс. — Послушайте–ка! Я хочу дать вам хороший совет. Когда она набросится на вас со своими объятиями, напрягите хорошенько мускулы на груди, плечах и спине и стойте так, пока она вас не отпустит. Смотрите, сейчас я вам покажу.

Он поднялся, грозно напружил мускулы и, побагровев от усилий, застыл в этой позе.

— А как насчет дыхания? — улыбнулся Парсел. — Вы ведь того и гляди задохнетесь.

— Да что вы! — возмутился Джонс, шумно выдохнув воз дух. — Зато самый верный способ. Попробуйте и убедитесь.