Виктор - Страшные Соломоновы острова

Древний волок. Маленький кусочек былинного пути «из варяг в греки», существующий в этих краях с незапамятных времен и до середины восемнадцатого века. Вселяет надежду почти полная заброшенность этих мест и весьма гипотетичная доступность даже для подготовленных машин. Но это все прогнозы. Приедем – увидим. А сейчас – подъем, и по машинам! Труба зовет!

Через полчаса полностью упакованная «Нива» стояла на идеально чистой полянке и нетерпеливо била в землю копытом, зовя в дорогу. У меня оставалось еще одно минутное дело.

– Я сейчас, – крикнул ребятам и стал подниматься к кресту.

Через минуту услышал знакомое пыхтение Димыча и оглянулся. Немцы остались у машины. Наверное, правильно.

Мы подошли к могиле, сняли кепари. Я опустил глаза. На песчаном холмике рядом со стопкой лежал непонятно где любовно, по стебельку, собранный букетик полевых цветов.

А у подножия креста, прислонившись к его основанию, стояла знакомая часть складня в голубой эмали – Богородица Всех Скорбящих.

О нюансах передислокации в условиях российского нечерноземья (2)

Да-а... Наделал дождик делов. Пепелац надсадно ревел, забрасывая гигантскими ошметками грязи себя, придорожные кусты и вообще все в пределах досягаемости. Ныряя и оскальзываясь, он упрямо полз по совершенно раскисшей лесовозной колее, превратившейся в два бесконечных рва, почти до краев заполненных мутной водой. Хуже всего было то, что пространства для маневра не было вовсе. Дорогу с обеих сторон стиснул непроходимый подлесок, да и обочина представляла собой некое подобие бруствера из отброшенного в сторону колесами многочисленных машин грунта.

– Давай, солнышко, давай. Еще пятьсот метров и будет тебе счастье,– рычал я, вцепившись зубами во взбесившуюся баранку.

И тут мы сели.

«Нива» еще раз в отчаянии ткнулась вперед-назад, выбрасывая из-под колес фонтаны коричневой жижи, и обессилено замерла, запаленно поводя дымящимися боками.

Полный аут.

Я открыл дверцу и, оценив уровень стоящей прямо под порогом воды, жизнерадостно объявил:

– Граждане-товарищи, наш лайнер прибыл на станцию «Полный пипец». Время стоянки не ограничено. Просьба всем покинуть салон. Мужчинам желательно раздеться по самое «Вася не балуй», ограничившись труселями, кроссовками и перчатками. Даму выносим на руках. Температура за бортом примерно плюс двенадцать.

– Чем круче джип, тем дальше за трактором шлепать, – пробухтел Димыч, разоблачаясь и прыгая в воду.

– Ржевский! Прекратите болтать ерундой и примите даму, – трепетно настроил я друга на свершение трудовых подвигов и подтянул к выходу Змею.

Через пять минут сдержанная палитра осеннего леса несколько оживилась наличием трех полуголых, интенсивно покрывающихся мурашками озноба особей мужского пола, которые, почесываясь и возбужденно хлопая себя по мокрым голым ляжкам, нервно осматривали со всех сторон унылую от своей беспомощности машинку, чрезвычайно напоминавшую захлебнувшегося от собственной жадности навозного жука.

– Ну что, пробуем толкнуть враскачку? – неизвестно на что надеясь, озвучил программу-минимум Димыч, упираясь мощным плечом в центр крышки багажника.

Дитер догадливо, но весьма опрометчиво принял аналогичную позу чуть правее. Я скептически пожал плечами.

– Мальчики, вы позволите мне вас снимать? Без этого эпизода мой фотоотчет будет неполным, – навела телефон на живописную композицию наша ползучая папарацци.

– Да сколько угодно. Пока рука не отсохнет. Только встань, пожалуйста, чуть впереди и сбоку от капота, – дальновидно посоветовал я. – И объясни Мелкому, что машину нужно раскачивать, стремясь увеличить амплитуду. Пусть ловит движения Димыча и делает как он. Толкать не руками, а всем корпусом, – и подвывая от предвкушения тепла включенной на полную мощность печки, я ласточкой впорхнул в салон. Лепота.

– Пошел! – услышал я рык друга и, почувствовав продольные колебания кузова, аккуратно, стремясь избежать проскальзывания покрышек, – дал газ. Газ – сцепление, газ – сцепление... «Нива», неуклонно зарываясь в трясину колеи, потихоньку раскатывала себе площадку для рывка. Выжав в очередной раз сцепление и позволив ей максимально оттянуться назад, я, услышав сзади истошное «Давай-давай!», плавно тронул педаль газа, медленно втапливая ее в пол.

Пепелац, свирепо воя, завис в верхней точке, лихорадочно цепляясь за драгоценные миллиметры столь необходимого ему твердого грунта и, подпираемый сзади могучим вековым пнем-Димычем и никакосовой осинкой-Симпсоном, грузно перевалился через край погибельной ямы. Прокатившись для верности еще с десяток метров, я остановился и вылез из машины.

Открывшаяся взгляду картина… нет, не маслом, а... впрочем, неважно чем, была достойна кисти величайшего из славной плеяды живописцев-баталистов – маэстро Верещагина Вэ Вэ.

– Да! О да! Великолепно! Феерично! – сладострастно стонала в творческом угаре Хеля, рискованно приплясывая на самом краю бруствера. Целясь телефоном на вытянутой руке в сторону свершившегося действа, она весьма напоминала исступленно молящуюся на образок каноническую Марию Магдалену, выпрашивающую себе вожделенную индульгенцию после очередного непотребства.

– Повезло. Думал, без «хай джека» не обойдемся, – резюмировал я, старательно хмуря брови и изо всех сил пытаясь загнать в глубину безудержно рвущийся наружу идиотский смех.

Застывшие в оторопи посреди развороченной «Нивой» лужи две гротескные фигуры недобро поблескивали светящимися белками глаз из-под бурой коры щедро забрызганных грязью лиц. Мелкие фрагменты особенностей телосложения совершенно терялись под толстым слоем глины, с материнской заботой облепившей их многострадальные туловища.

– Чего уставились? Ехать будем? – сварливо произнес один из буратин голосом Димыча. И, чертыхаясь, стал выбираться наверх, протягивая одновременно руку товарищу по несчастью.

Я сложился от хохота пополам. Если к передней части фигур, идеально сливающихся по цвету с кузовом «Нивы», я уже почти притерпелся, то оставаться беспристрастным, лицезрея их сочетание с девственно чистыми спинами и кокетливо сухими остатками нарядных труселей, было выше моих сил. Чуть в отдалении, обессилено повиснув на юной березке, билась в истерике Хелена.

– Дитер, девочку мы, конечно, пожалеем, а вот то, что Лысый у нас некупанный – непорядок, – скандально заявил двухцветный Димыч, угрожающе надвигаясь на меня.

Я в ужасе попятился.

– А заходи-ка, друже, сзади. Щщас мы его... постираем, – ласково пропел мой злобный друг.

– Все, все, мужики. Брэк. Мое сочувствие и соболезнования, – я умоляюще сложил руки на груди. – Хотите закурить или «кедровочки»? – с удивлением замечая подхалимские нотки у себя в голосе, достал я из-под кепки пачку сигарет, разряжая обстановку.