Виктор - Страшные Соломоновы острова

– Тут шиномонтажка живая. Есть мысль. Сколько денег собрали, давайте.

Димыч протянул мне солидную котлету рублей, три пятисотки енотами и ворох кредиток. Еврики и кредитки я вернул и, засунув котлету в карман, направился к будке шиномонтажа. Сонный пацанчик ежился у открытой двери, смоля сигаретку.

– Привет, братан, – широко улыбаясь, поздоровкался я. – Ты что ли тут хозяин?

– Ну, я. А чего надо-то? – душераздирающе зевнул он мне в глаза, продемонстрировав отвратительную квалификацию местных стоматологов.

– Да думаю, кому бы денег дать? – простецки изложил я суть дела.

– Ну, мне дай, раз уж так карман жмут, – уже осмысленнее уставился на меня король балансировки.

Я посерьезнел.

– Тут дело такое. «Нива» моя чего-то ехать не хочет. А ехать надо, и срочно. Сегодня в Выборге надо быть по-любому. Так-то добраться не проблема, но машинку пристроить на день-два хотелось бы в надежные руки. Непростая машинка, сам увидишь. Да и барахла полный салон. Ну как, порешаем?

Парнишка уже по-взрослому оживился.

– Так ставь ко мне. Вон, за контейнером «Опель» чахнет под тентом, к нему и ставь. Пятихатку в день потянешь?

Я задумчиво покачал головой.

– Я же говорю – непростая машинка, и барахло из салона светится.

– Да не проблема, – засуетился парень. – Хочешь, с «Опеля» тентик скинем и твою тачку накроем? Еще пятихатку накинешь, и все. Годится?

Я кивнул, озабочено подвигал бровями, добавил:

– А у тебя есть какие-нибудь документы? Сам понимаешь... Хотелось бы без палева.

– Ну, права есть. Пойдет?

– Годится. Сейчас подъеду, – и я метнулся к «Ниве».

– Так, народ. В темпе вальса выгружаемся, все барахло из корзины – в салон. С собой только документы, деньги и сигареты. Быстренько.

Мы оперативно покидали вещи в машину, и я укатил за контейнер, наказав ждать меня на месте. Парень уже заканчивал отвязывать тент. Чихая и моргая от стародавней пыли, мы, матерясь, перекинули тент и привязали его к колышкам на земле и к бамперам пепелаца. Я достал деньги, и тут меня снова осенило.

– Слышь, кореш? А ты сколько тут в день заколачиваешь?

– Ну, в жирные сутки до пяти тысяч. А что?

– Давай, я тебе еще пять тысяч накину, езжай домой – отдохни. Пускай у твоей шинки санитарный день будет. Лады?

Парень сделал попытку обидеться.

– Ты что, думаешь, я соблазнюсь? Чува-ак! Да Пашу здесь каждая собака знает. Хотя, если не передумал, давай. Хозяин – барин, – испугавшись, что уплывет заветная пятера, стушевался он и протянул мне права.

Я быстренько переписал его данные и, отдавая деньги, сказал:

– Тут за двое суток плюс санитарный день. Если приеду, и все в ажуре будет, еще треха за честность. Только без обид, Паша. Я плачу – ты отвечаешь. Угу?

Паша, солидно поковыряв купюры, закрыл двери своей будки, кивнул на мокик.

– Ну, я поехал. Пока.

Я помахал ему вслед и пошел к Егору.

– Ну, где вы там? Едем или где? – недовольно пробурчал водила, нетерпеливо прохаживаясь вдоль фуры.

– Айн момент, коллега. Сейчас, – улыбнулся я и кинулся за друзьями.

Вскоре тяжело нагруженный трак уверенно наматывал на колеса серый асфальт «мурманки».

Глава 19. О рыцарях в целом и о плащах с кинжалами в частности

Доехали мы до Питера на удивление без сучка и задоринки. Я, даже осмелев под конец, после Синявино перестал старательно кланяться себе в ноги при виде любой подозрительной машины на обочине, не обязательно ДПС. Да и транспорт шел в город уже сплошным потоком, и наш тент ничем не отличался от десятков себе подобных. Ребята настороженно притихли на спальниках за задернутыми занавесками.

Егор тоже перестал мозолить взглядом внушительную лопату бокового зеркала и завел обычный в таких случаях разговор о таможнях, эсэнгэшных гайцах и упырях-хозяевах, которым лишь бы бабла срубить, а вот чтобы на ремонт лишнюю копейку отстегнуть – так удавятся.

Рассказал, что через Леушены ходить все так же не в кайф, что в придорожной кафешке Драга, под Куманово, вместо старого Богомила всеми делами заправляет его разбитная дочурка Даринка (тут мы оба ностальгически закатили глаза), что выросла давно юная нимфоманка, обернувшись в одночасье подрасплывшейся бойкой трактирщицей. И что по-прежнему устрашающее ее декольте теперь вводит в искушение разве что падких на пышные формы вездесущих коллег-турок, но шкембе-чорба в этой уютной харчевне все так же потрясающе вкусна. Много чего рассказал Егорка, и только гудящая от усталости и недосыпу башка да нежелающее отпускать напряжение от последних наших перипетий помешало мне с головой окунуться в столь милое сердцу недавнее прошлое.

Попросив высадить нас между КАДом и Володарским мостом, на что Егорка после секундного колебания сговорчиво кивнул, я передал назад обувь, попросив ребят быть поаккуратнее с интерьером и приготовиться к высадке.

Вскоре мы стояли на тротуаре суетящегося понедельничной сутолокой города, и я, жестом поблагодарив корыстно отзывчивого Егора, собирался прощально хлопнуть дверцей его железного кормильца.

– Эй, стой, Витек, погоди, – остановил он мой порыв и жестом пригласил подняться обратно, явно испытывая какую-то непонятную маету.

Я неохотно встал на нижнюю ступеньку, просунул голову в кабину.

– Ну чего еще, Егор? Время, – нетерпеливо обозначил свое присутствие.

– Да залезь ты на секунду, – досадуя непонятно на что, попросил водила и, дождавшись, когда я, вернувшись в кресло, прикрою дверь, сказал, мучительно подбирая слова:

– Тут такое дело, кореш. Не могу я у тебя деньги взять. Ну реально – впадлу. А возвращать тоже рука не поднимается. Давай так. Бабло – вон оно, наверху, в бардачке слева от магнитолы. Надо – забирай, а решишь оставить – слова не скажу. Вот как на духу. Отдавать – жалко, спасу нет, но уважуха дороже. Так что решай сам, – и настороженно уставился на меня.

Почувствовав, как непроизвольно растянулись губы в широкой улыбке, я протянул ему руку и, чуть просаживаясь в голосе, сказал:

– Все путем, братан. Все путем. Ни гвоздя тебе, ни жезла. Давай, удачи. Нам бы посидеть с тобой, хлопнуть по стаканюге. Да сам видишь...

Егор засуетился, выдернул ручку из-под солнцезащитного козырька на лобовике, нацелился ею на бумажный блинчик старой тахошайбы, валяющейся на шахте двигателя.

– Так давай телефон. Обратно буду ехать, наберу. «Шумен» медальный прихвачу от братушек. Давно, поди, не пил пивка ихнего? Может, расскажешь, чего у тебя тут приключилось.

Я продиктовал ему номер и, махнув на прощанье, спрыгнул на асфальт. «Вольвуха», рыкнув набирающим обороты дизелем, степенно отвалила от поребрика и, потихоньку отжимая влево суетное жестяное стадо легковушек, аккуратно влилась в поток.