Виктор - Страшные Соломоновы острова

– Это как? – удивился я. – Оставляете что ли?

– Ну да, – легко согласился Олег. – Оставляем. Полноразмерные макеты образцов стрелкового оружия времен Второй мировой войны.

Уразумев, я скорбно опустил головушку. Бедный Димыч.

А чекист продолжил.

– Ты мне лучше вот чего скажи, герой-фронтовик. А что мы еще не нашли и где его искать? И сколько у вас добра этого припасено? Вопрос, как ты понимаешь – не праздный.

Я набычился.

– Ничего я тебе не скажу. Делай, чего хочешь. И задай себе вопрос, пожалуйста. Это что за такая у нас жизнь пошла, что взрослые, абсолютно адекватные люди, не пацаны вовсе, предпочитают под статьей ходить, но не спешат сдавать родному государству всякие огнестрельные штучки, найденные ими в полях и лесах нашей необъятной, а? И ведь не зря, как выяснилось.

А ты думаешь, таких мало? Много, Олег. Много. И ведь никто их действия не координирует. И не для криминала все это припасается. И еще спрошу, раз ты у нас слуга государев. А почему на исходе седьмого десятка лет все это оружие до сих пор в массовом, подчеркиваю – массовом порядке валяется неприбранное? Так же, как и бойцы непогребенные.

Почувствовал, что не на шутку завожусь, но, мысленно махнув рукой, продолжил.

– А сказать тебе, друже, чего это ты с нами так деликатничаешь? Что, совесть мордует?! Подставил ненароком случайных людей, да еще и бульончик на этом деле сварганил. Наверняка ведь взяли вы там, в лесу, сыночка этого. Живьем взяли. Если и есть пара дырок, то они не в счет. И совсем кердык теперь папе-мафиози. А только не было у тебя права не предусмотреть карьер. Не было! Да и не допустить огневого контакта с заведомо невооруженными людьми ты был просто обязан, – я уже почти кричал.

У Олега заходили желваки на скулах. Он тяжело взглянул на меня.

– Ничего я тебе, Витя, объяснять не буду. Поймешь – хорошо. Не поймешь – так тому и быть. Каждый, Виктор, должен делать свое дело. Я делал свое. И поверь мне – хорошо сделал.

Я, оскалившись, продекламировал:

– «Как просто быть ни в чем не виноватым

Солдатом, солдатом».

Волшебное слово – приказ. Да?

Ладно я с Димычем. Когда это наша держава граждан своих за людей держала? А немцы причем? Вы же девчонку совсем под пули кинули! Ты, боевой офицер! И добро бы сам был уверен, что жучара этот твой мафиозный гарантированно огребет по полной. Так ведь знаешь, что нет. Ты в клювике добычу в контору притаранил, а распоряжаться ей совсем другие будут. И тут уж как карта ляжет. Если сторгуются эти коты сытые с пухлыми лапками за твоей спиной, то не исключено, что барыга этот через месяцок на свободе гулять будет. И не только за бабки, скорее всего. А за информацию, за компромат небезынтересный. Окажется полезным – будет гулять. Пусть не здесь, а на исторической родине. Пусть пощипанный, но на свободе.

Я выдохнул и судорожно закурил, остывая.

– Знаешь, Олег. Без обид, но... Есть у меня приятель. Из бывших ваших. Хоть и говорят, что ваших бывших не бывает, но все же... Так вот, ушел он из конторы в самом конце девяностых. Ушел в никуда, как голой жопой в сугроб сел. Всю жизнь в погонах, а тут... Сам понимаешь. Без жилья и за три года до пенсии. Так вот, аргументы у него очень простые были. Шел, мол, служить государству. А служу – непонятно кому. Страшная штука – совесть.

Тяжело с ней служить, когда главная добродетель – беспрекословное подчинение приказу. А отдают его тебе сплошь и рядом не очень достойные люди, для которых понятие совести с успехом заменено целесообразностью, а то и просто конкретной выгодой.

Я ухмыльнулся от неожиданно пришедшей в голову крамольной мысли.

– А то, что мы с тобой сейчас на эти темы разговариваем, говорит о том, что хреновые у тебя педагоги были, братан. Раз совесть твою не до конца выкорчевали. Либо служишь ты не как положено. Ненадежный ты кадр, получается. Мои соболезнования, – и преувеличенно озабоченно затянувшись, выпустил шикарное кольцо из сигаретного дыма.

Олег, помолчав, с непроницаемым видом сказал:

– Не мы разговариваем, а ты разглагольствуешь. Почувствуйте разницу. Резюмирую. Ни одного ангела я в этой кухне не наблюдаю. У каждого свои скелеты в шкафу. С этим – все. Я к тебе еще домой загляну на днях. Будет желание – договорим.

Теперь опять по делу. Вся ваша эпопея должна выглядеть следующим образом. Поехали, покопали, нашли книгу, отвезли в монастырь, вернулись в Питер и зависли отмечать на даче. С патрулем ДПС свои по-тихому разберутся. С нашей подачи. Им сор из избы выносить тоже, сам понимаешь... По отношению к вашей компании, как к фигурантам, все действительно будет сведено к необременительным формальностям. Линию поведения ты выбрал верную. Услышали стрельбу и спрятались за баней. Всем все понятно, но так всем удобнее.

Ну, есть и еще один фактор в вашу пользу. Думаю, догадываешься, о чем я. Иначе не наглел бы так. На даче уже прибрано, стекла вставите сами. Вот ключи от дома и «Нивы». Ваш монстр стоит не возле твоего дома, а на платной парковке на Хрулева. Ребятам скажи, чтобы языками попусту не чесали. Ни к чему себе и другим жизнь осложнять. Гони кредитку и забирай свой телефон. И жди в гости на днях. Как у вас говорят – есть тема. Вернее, может быть, – скупо улыбнулся он.

– Да всегда пожалуйста, – искренне воскликнул я, поднимаясь с табуретки. – А что за тема?

– Быстро будешь знать – быстро состаришься, – отозвался Олег. – А пока освежай в памяти все, что знаешь о Гессе.

Я оторопел.

– О том самом Рудольфе?

– Какой умный мальчик! – допивая кофе, картинно удивился чекист и взглядом указал мне на выход. – С таким умом да с таким языком – и столько прожить?! Удивительно! Держи еще один пазлик для полноты картины. Уда. Слово-то знакомое?

– Ну еще бы... – внутренне содрогнулся я, вспомнив так дорого обошедшуюся мне культовую для каждого водника «шестерку».

– Ну и отлично. Случайностей, Витя, в нашей жизни гораздо меньше, чем это иногда представляется. Дедуктируйте, юноша.

Глава 23. Нюансы возвращения к повседневной жизни

Неслабо озадаченный, я вернулся в нашу временную обитель. На кухне ощущался явный гомон и шевеление. Завернув на звуки, обнаружил за столом в сборе всю компанию, мирно завтракающую. Хеля, вернувшись к уже привычной роли походной хозяйки, соорудила из остатков вчерашних запасов вполне завлекательную для глаза картинку. Димыч приглашающе отодвинул для меня стул и, дождавшись, когда я усядусь и начну алчно шарить по столу взглядом, чего бы эдакое в первую очередь метнуть в пасть, осведомился:

– Ну? Чего там?

Отдав после недолгих раздумий предпочтение изящному бутеру с ветчиной и поболтав ложкой в подсунутой Змеей кружке с кофе, я охотно промычал:

– Да все нормуль. Мы белые и пушистые, враги повержены, а нам кроме легкой отеческой укоризны ничего не грозит. Про гайцов даже не упоминаем, про дачу говорим в том ключе, как было озвучено вчера. Хеля, Дитер, к вам особая просьба. Полагаю, что у вас еще будут беседы со своими... структурами. Так вот. Люди вы вольные, но. Если не имеете особого желания осложнить нам с Димычем жизнь, очень бы хотелось, чтобы и в этих беседах звучала та же версия событий. А вообще, чисто по-человечески, было бы приятно, если вы будете обмениваться впечатлениями от поездки только с теми, от кого просто невозможно отбрыкаться. Ну не тот это случай, чтобы обсасывать его с кем ни попадя. Самим бы разобраться по уму. Чего скажете?