Сизя Зике - Горячка

- Самое сложное, - объяснял он, - замаскировать ловчую яму элементами данной среды, чтобы никак не нарушить вид окружения. Я долго наблюдал. Животные постоянно нюхают землю. Яму следует прикрывать тем, что находится поблизости. В противном случае, они сразу же почуют, что здесь что-то не в порядке. Опять же, нельзя ничего повредить, иначе они сразу же заметят и пойдут пить в другое место.

Его последние ловушки находились прямо напротив форта, на противоположном берегу озера, очень далеко от нашего дома.

- Монтань, это просто невозможно! Со всем берегом ознакомился? Я и не знал, что ты заходил так далеко!

- Ну, не только с озером ознакомился. Знаю и различные уголки в джунглях…

Мы покинули спокойные берега и невероятно гладкую поверхность воды цвета неба, чтобы углубиться в лес. Ближе к озеру джунгли были приятнее и "легче" тех, с которыми мы ознакомились ранее. Здесь, как и в других местах, царили огромные деревья, образующие свод практически без просветов. Разница заключалась в среднем слое, наиболее разнообразном – от двадцати до тридцати метров над землей, и который существовал исключительно в форме вцепившихся в кору гигантских папоротников и неизменных лиан. А пространство на почве между гигантскими стволами обязательно было занято нижним слоем кустарников, в том числе и плодовых, высотой в метр-полтора.

Здесь Монтань начал вести себя значительно тише и осторожнее, нетерпеливо махая нам по причине шума, издаваемого нашими шагами.

- Тише! Тише! Это очень важное место! Только не шумите!

Изумленному командным тоном парня Пауло пришлось взять себя в руки, чтобы не выпалить обычной в подобных обстоятельствах тирады. Нет, Монтань нам нравился! Он двигался со свободой того, кто знает округу как свои пять пальцев, выпрямленный и гордый, словно господин в собственных владениях. Мы же с Пауло вдруг почувствовали себя зелеными новичками.

- Вон там, - шепнул Монтань. – Видите ту полянку?

Среди низкой растительности возник широкий, оголенный круг, диаметром метров в тридцать, по краям которого росло несколько гигантских стволов стромбории, деревьев высотой в семьдесят метров, оплетенных фестонами лиан. И здесь царило абсолютное и глубинное спокойствие. Тишину нарушало лишь пение далеких птиц.

- Смотрите, - едва слышно прошептал Монтань, - здесь находится моя самая главная "зона смерти", хотя животные начинают это подозревать…

- Ты здесь охотишься?

- Нет, здесь только ловушки. Я их везде наделал.

Пауло широко усмехнулся.

- Да ты что, - шепнул он. – Где же ты их наделал?

И Монтань показал нам. Вот эти, несколько более светлые пятна листьев на земле: ямы, глубиной в пятьдесят сантиметров, из дна которых торчат заостренные палки. Чуть более прямые, по отношению к другим, лианы среди спускавшихся сверху клубков поддерживали деревянные колоды, служащие противовесами. К другому концу лиан были привязаны бамбуковые клетки и отравленные колючки. Земля была усеяна лианами, которые приводили в движение другие ловушки, если сюда попадало какое-нибудь животное.

- И все это действует?

- Не все, - скромно признал их создатель. – Лианы не позволяют обеспечивать достаточно быстрое движение. Они не такие гладкие и единообразные, как веревки. Довольно часто я нахожу сработавшие ловушки или клетки, которые упали на землю, но животное успело сбежать. Вот почему я и выдумал подобные зоны. Если ловушки выставить каждые пару шагов на площади в несколько квадратных метров, и попадется зверь поглупее других, какая-нибудь ловушка обязана сработать до конца, и тогда все труды будут вознаграждены.

- Матерь Божья! Монтань! И много у тебя таких местечек?

- В лесу четыре, - спокойно ответил тот. – Туда я вас не поведу, поскольку они настроены. Посредине я привязываю индюшонка или другую живую птицу, так что хищники сходятся сразу же.

Но более всего он удивил нас чуть дальше, когда показал нам большой колючий куст, на первый взгляд совершенно неприступный, под который он скользнул с гибкостью змеи. Мы слышали, как он там внутри устраивается, после чего из листвы очень медленно появился зеленый, практически незаметный кончик духовой трубки.

- Видите ту ветку? – спросил у нас куст.

Метрах в семи или восьми из почвы выступала культя сломанной, гниющей ветки.

- Там я выкладываю приманку, - продолжил свой рассказ колючий куст. – И если положу духовое ружье на развилке веток, то она у меня как раз на прицеле. Потамошера или там антилопа приходит, и ффьють… всякий раз попадание.

И, улыбаясь от уха до уха, Монтань выполз из под куста.

- Ну… - прибавил он, - почти что каждый раз.

- И долго ты ждешь среди своих колючек?

- Часа три или четыре, по всякому. Только мне все равно. Это даже приятно – посидеть, не шевелясь. Через какое-то время появляется впечатление, будто ты уже никогда не сможешь сдвинуться с места. И все вокруг слышишь, даже самые тихие шорохи. Человек превращается в дерево, составной элемент леса. Только тогда, не ранее, приходят и будущие жертвы. И когда ты статичен, словно лес… странно… и увлекательно!

После этого Монтань, все сильнее радуясь, явно от счастья возможности похвалиться своими сокровищами и тем, как прекрасно справляется, повел нас показать то, что называл "своим садиком". Это была довольно большая площадь леса, в которой, среди подстилки, можно было обнаружить просто невероятные количества самых различных видов плодов. Здесь имелись классические манговые деревья, напоминающие карликовые яблони, многочисленные (не менее десятка) виды бананов, которые росли в зарослях пальм, а также другие виды съедобных растений невероятных цветов и форм…

- Невероятно… - признавался Монтань. – Я не знаю названий даже третьей части того, что здесь растет. Просто фантастическое богатство видов!

Там же имелись крупные орехи с желтой скорлупой, "слегка кисловатые, но с мягким содержимым". Были там белые плоды в странных зеленых пятнышках, наежившиеся отростками, "съедобные, но без особенного вкуса, способные хорошо насытить". Были и какие-то другие штуки в форме авокадо, но цвета баклажанов. Еще имелись невероятно маленькие фиги – светло-голубые, если не лазурные.

- Вкуснятина, но, к сожалению, их немного. Каждый куст рожает только один или два плода и, похоже, что цикл созревания очень длинный. Среди тех, которые я пробовал, пока что ни одна еще новых плодов не дала. Зато вот эти крупные желтые плоды заново выросли за неполные три недели.

- То есть как? Ты их пробовал, даже не зная, что это такое? – спросил вдруг Пауло.

- Ну, знаешь… тут был нужен кролик для опытов, вот я им и стал. – Монтань рассмеялся. – Я ел по штучке в день. И не умер. Как говорится, мне везло!