Василий Стенькин - В осажденном городе

— Нет, не правду! — резко возразил Карпов, знавший о грязнухинской вылазке Антонова. — То были не советские войска, а бандиты. Антонов нарочно натравливает население против красных бойцов.

— Как тут разобраться темному мужику, — покорно сказал старик, — у энтих тоже были красные звезды на картузах.

— Это были бандиты-провокаторы, красноармейцы никогда не грабили и не станут обижать крестьянина.

— Ну спасибо тебе за добрые слова. — Старик надел собачью ушанку и затерялся в толпе. Пока шел разговор между Карповым и стариком, сельчане один за другим повылазили из укрытий и столпились возле отряда. Виктор Зиновьевич выступил с речью, разъяснил политику Советской власти по крестьянскому вопросу.

Столкновение отряда с бандитами произошло через два дня на Вороне, верстах в десяти выше села Чернышево. Получив сведения о появлении на Вороне банды, Виктор Зиновьевич ночью перебросил туда отряд, подкрепленный за счет военных сил Чембарской УЧК.

Карпов понимал, что переправа на правый лесистый берег Вороны, где сосредоточены главные силы Антонова, таит в себе большую опасность для отряда, и решил выманить бандитов на левый степной берег и здесь дать решающее сражение.

Укрыв основные силы в оврагах и небольших выселках, Виктор Зиновьевич с малой частью отряда принял бой. Бандиты, почувствовав превосходство, перешли в наступление. Бойцы-чекисты упорно оборонялись и, выматывая силы противника, медленно отходили на позиции, где должен был вступить в бой весь отряд.

Антонову, видимо, не терпелось быстрее сломить сопротивление красных; он вводил в бой все новые группы бандитов, и, когда уже считал, что победа обеспечена, из укрытий с криком «Ура!» бросились в атаку свежие силы чекистов и войск охраны во главе с Земсковым.

Бандиты в панике отступили. Отряд Карпова одержал полную победу, захватив пленных, оружие, обозы с продовольствием и медикаментами.

26 июня губернская газета «Красное Знамя» сообщила о разгроме банд Антонова на реке Вороне.

И вот теперь, как рекомендовал Аустрин, Василий зашел к Виктору Зиновьевичу. Тот вышел из-за стола, крепко пожал руку. Карпов был старше Василия, ростом, пожалуй, такой же, но шире в плечах.

Карпов пытливо оглядел молодого коллегу. Взгляд у него был какой-то особенный: цепкий, требовательный, пронизывающий, и Василий невольно опускал глаза, стыдясь своей мальчишеской застенчивости.

Прошин знал, что Виктор Зиновьевич, как и он, происходит из крестьянской семьи, его родители живут в Хвалынском уезде Саратовской губернии. В партии с четырнадцатого года, во время революции был военным комиссаром Московско-Нарвского района Петрограда, потом в армии. Армейская служба и занесла в Пензу, где по решению губкома партии он получил направление в губчека.

— Ну, как раненая рука? — спросил Карпов.

— Порядок, никаких следов!

— Прекрасно! У тебя есть вопросы ко мне?

— Да вроде нет, Виктор Зиновьевич, — смущенно проговорил Прошин. — Товарищ Аустрин велел зайти к вам.

— Задачи ясны?

— Немного, Рудольф Иванович разъяснил.

— Ну, что я могу сказать тебе? Обстановка в Нижнеломовском уезде сложная. Там сейчас несколько крупных банд орудует, но опыт у тебя есть. Желаю успехов! — Карпов поднялся, протянул сильную руку. — Открыто говорю, мы возлагаем на тебя большие надежды, посылаем с перспективой: поработаешь годик-полтора, назначим уполномоченным. Приглядывайся, не задирай нос, одергивай себя и тех, кто заболеет комчванством…

— Виктор Зиновьевич, разъясните, пожалуйста, что это такое — комчванство? — спросил Василий, никогда прежде не слышавший такого слова.

— Комчванство? — переспросил Карпов и задумался на минуту. — Владимир Ильич так говорит: это когда у коммуниста закружится голова и он вообразит, что все задачи может решить одним декретированием. Понятно?

— Не совсем, — честно признался Прошин.

Карпов подробно разъяснил, что нужно понимать под этим выражением.

— Помни, — сказал он, — комчванство и взятки — сейчас самые опасные преступления.

О разговорах с Аустрином и Карповым Василий теперь часто вспоминал. Он мало встречался с председателем губчека, но проникся большим доверием к нему. Спокойствие Рудольфа Ивановича, доброжелательность и чуткое отношение к подчиненным по службе вызывали у них ответное уважение. Позже Василий жалел, что недолго пришлось поработать под руководством Аустрина.

В Нижнем Ломове дали комнату в доме, где жили сотрудники уездной ЧК и милиции. Комната нравилась ему: небольшая, сухая и уютная; единственное окно выходило на восток, и ласковое утреннее солнце будило его, заглядывая прямо в глаза. Василий в полусне отодвигался от солнечных лучей на самый край кровати, потом просыпался, вскакивал с постели, выпивал стакан холодного чаю с хлебом и бежал на работу.

В уезде действовало несколько банд, и чекисты работали по шестнадцать часов в сутки.

Однажды в красноармейском клубе был устроен вечер, посвященный памяти Льва Николаевича Толстого.

Прошин дежурил в клубе, приглядывался к людям, с большим интересом слушал доклады и речи: для него, деревенского парня из мордовского села Атемар, все было удивительным и увлекательным открытием.

Вечер начался пением «Интернационала» и докладом «О победах над белогвардейскими полчищами».

Пожилой учитель гимназии рассказал о Толстом, художнике и мыслителе, о его жизни и трагической смерти, о скорби, охватившей всю Россию при получении вести о ого кончине.

Потом кто-то прочитал рассказ Льва Николаевича «Крестник».

На этом вечере случилось событие, имевшее большое значение в жизни Прошина.

Два или три раза он был в доме начальника уголовного розыска Дмитрия Тарасова, с которым приходилось участвовать в облавах на бандитов, встречался с его сестрой. Семнадцатилетняя Анечка казалась ему девочкой, а на вечере Василий вдруг увидел ее по-новому: невысокая, ладная фигурка, васильковые глаза, излучающие озорное веселье… Все это он увидел, обсуждая с ней содержание прочитанного со сцены рассказа «Крестник». Анечка с горячностью говорила о том, что она, как герой рассказа, готова всю жизнь поливать головешки, пока из них не вырастут яблони, чтобы извести зло со света.

После встречи в красноармейском клубе Василий стал чаще видеться с Анечкой. Правда, в доме у Тарасовых теперь бывал реже: стеснялся старших. Ему казалось, что ее отец и мать догадываются об их отношениях. Но Анечка под разными предлогами выпытывала у брата Дмитрия, где находится Прошин, и, если он не был в отъезде, в условный час ждала его возле клуба. Они находили укромное местечко, как все влюбленные, болтали о милых пустяках и целовались.