Василий Стенькин - В осажденном городе

В конце концов Поль запутался и попросил Прошина помочь ему разобраться во всем этом.

Василий Степанович ознакомился со служебными записками и справками, написанными Кравчуком, и вызвал его вместе с Полем.

Кравчук долго и нудно излагал «улики», подтверждающие, по его твердому убеждению, наличие вредительства в животноводстве. Говорил он, не скрывая высокомерия, дескать, вы все равно ничего не поймете. Прошин терпеливо слушал, хотя тон Кравчука был неприятен ему.

— Кондрат Карпович, вы пространно говорили о тяжелой зимовке скота в хозяйствах, по-вашему, это — результат вредительства?

— Я убежден в этом! — горячо подтвердил Кравчук.

— Ладно. А вы до конца разобрались в причинах такого положения? Ведь прошлый год был неплохим для сельского хозяйства. Куда делись корма?

— Наивный вопрос, товарищ капитан! Умышленно разбазарили, расхитили, сгноили… Причем делали это сознательно, чтобы нанести непоправимый урон…

— Обождите, не торопитесь с выводами. Я вас спрашиваю, вы проверили это, разобрались? Может быть, сено сдали государству для нужд армии, ведь война идет?

— Сколько сдали сена государству, я не знаю, говорю о том, что есть.

— А надо бы уточнить, — спокойно заметил Прошин и продолжал: — Вот вы говорите, что распоряжение о перегоне скота в другие районы страны является вредительским. Так?

— Я убежден в этом. Во время перегона на такие большие расстояния неизбежно должно было пасть тридцать пять — сорок процентов поголовья.

— А если бы не перегонять, сколько пало бы скота от бескормицы?

Кравчук опять начал утомительно разглагольствовать о том, что только явные враги народа могут допускать падеж скота.

— Ну, а в чем вы видите вредительство в полеводстве? — спросил Василий Степанович, выслушав Кравчука.

— Земледелие ведется примитивно. Сельскохозяйственная наука давно доказала: мы должны не только брать от земли, но и возвращать в землю то, что берем от нее.

— Как я понимаю, речь идет об удобрениях? — перебил Прошин.

— Совершенно верно.

— Но вы что же, не понимаете, Кондрат Карпович, почему снизилось производство удобрений? Все народное хозяйство работает на войну…

— Товарищ капитан, вы не специалист сельского хозяйства, и вам, я думаю, трудно судить…

— Ну почему же? Разберусь как-нибудь: я рос в деревне, сам пахал и сеял.

— Хорошо. Да, удобрений сейчас не поступает. Но в деревне пропадает столько навоза, которого хватило бы с лихвой на…

— Как пропадает?

— Сжигают, из навоза делают так называемые кизяки и жгут.

— А чем же топить печи в безлесных районах?

— Товарищ капитан, проблема дров не касается темы нашей беседы: мы говорим об удобрении полей. Я просмотрел директивы облземуправления за целый год и ни одной не нашел о разумном использовании навоза.

Кравчук снова начал ссылаться на труды ученых, обильно пересыпая свою речь длинными цитатами.

— Кондрат Карпович, извините, прерву вас. Вы ссылаетесь на известного академика, а есть ученые, которые не согласны с ним?

— Сколько угодно.

— Почему же вы считаете и пытаетесь нас уверить в том, что этот академик прав, а все остальные ученые — чуть ли не вредители?

— Каждый человек отстаивает свои убеждения или те, которые он безоговорочно принимает.

— Ну что ж, на этом прекратим нашу дискуссию. Так, Борис Константинович?

— Так, она чрезмерно затянулась, — сказал Поль, взглянув на часы.

— Кондрат Карпович, ваши доводы о наличии вредительства в сельском хозяйстве области не убедительны и прямо скажу — малоосновательны. Но поскольку вы-настаиваете на своем, прошу написать обстоятельную записку для областного комитета партии…

Кравчук поднялся, окинул Прошина и Поля насмешливо-высокомерным взглядом и не спеша, соблюдая собственное достоинство, вышел из кабинета.

— Вот это фрукт! А ведь он и нас с тобой, Борис Константинович, может обвинить во вредительстве.

— Нас? За что?

— А ты разве не понял намека? Это он в наш адрес бросил камешек, говоря о том, что медленно реализуются его предложения. Да, такому только дай волю… Не знаю, может быть, в ученых кругах Кравчук приживется, а в чекистских рядах ему не место: это очень опасный карьерист!

Поль был полностью согласен со словами Прошина.

Недели через две Кравчук был переведен в хозяйственное подразделение, а потом и совсем исчез из управления.

…Размышления Поля прервал стук в дверь землянки. Вошел незнакомый сержант.

— Товарищ капитан, мы задержали человека, который утверждает, что был на прифронтовой волосе по вашему заданию.

У входа в землянку Борис Константинович увидел смущенно улыбающегося Краскова.

— Наш. Спасибо за доставку, — поблагодарил он сержанта и бойца, сопровождавших Краскова. — Расписка нужна?

— Да ладно, забирайте так. Видать, неплохой мужик. — Сержант дружелюбно похлопал Краскова по плечу и распрощался с ним.

— Быстро управились, Андрей Иванович, — сказал Поль, ожидая объяснений от Краскова.

— Да уже куда быстрее, — виновато проговорил тот.

Что же случилось? Почему Красков не дошел до Гумрака, хотя оперативные работники вывели его на прямую тропу? Оказалось, что Красков заблудился, долго шел вдоль линии фронта и попал на участок другой воинской части. Заметив в темноте силуэты людей, Андрей Иванович укрылся в развалинах жилого дома. Туда же пробрались наши бойцы. Красков отчетливо слышал их разговор, но обнаруживать себя не хотел. Вскоре вспыхнул бой с фашистами, которые были совсем близко. Один красноармеец укрылся рядом с Красковым и стрелял по немцам из винтовки. Андрей Иванович затаился, чтобы не выдать себя. Но тут он увидел, что красноармеец ранен, а фашисты продолжают теснить наших. Рослый немец подбежал к упавшему у стены бойцу и в упор пристрелил его. Нервы Краскова не выдержали, он выбежал из укрытия, схватил винтовку другого красноармейца, получившего ранение, наповал сразил фашиста и стал стрелять по приближающимся немецким солдатам. Раненый красноармеец, придя в себя, увидел Краскова и закричал: «Ты кто? Отдай винтовку! Не то шарахну гранатой!»

— Свой я, свой, не мешай мне, потом разберемся.

Красков упорно сражался до тех пор, пока не подошли на помощь наши бойцы, вместе с ними участвовал в атаке. Немцы отступили.

— Кто ты такой? Откуда взялся тут? — допытывались красноармейцы, видя незнакомого человека в штатской одежде. Что мог ответить им Красков? Ничего определенного он не мог сказать, его тут же задержали и сообщили о нем работнику особого отдела. Тот знал Поля и приказал доставить Андрея Ивановича по назначению.

— Ну что ж, будем считать: первый блин — комом, — сказал Борис Константинович, когда все прояснилось. — Успокойтесь, отдохните, а там решим, что дальше делать.