Валерий Хайрюзов - Отцовский штурвал (сборник)

Взяв ружья, охотники, путаясь и цепляясь сапогами за густую траву и кусты, дальше пошли пешком. К самому солонцу подходить не стали, чтобы не оставить след. Как объяснил Кеша, звери чутки на посторонние запахи, и, учитывая это обстоятельство, скрадок они разместили ниже солонца.

– Ночью воздух движется вниз с хребта, туда, где теплее, – сказал он. – Здесь зверь не учует охотника. Возле скрадка, Кеша потрогал землю, покачал головой. – Не придет, – сказал он. – Вот если бы прошел дождь, тогда наверняка.

Охотники разделились на две группы. Пряхин с шофером пошли к ближней срубленной из бревен избушке, а немца взял с собой Кеша. Ему понравился зарубежный гость, который к тому же оказался добросовестным слушателем. Уж что-что, а для охотника свободные уши на всю ночь – в тайге редкость.

Пряхин с шофером зашли в ближний скрадок, прикрыли дверку, поставили ружья в угол и расположились на лавках. Сруб был собран недавно и сделан крепко, бревно к бревнышку. Пряхин похлопал по стенкам, словно проверяя на прочность. «Поставить здесь печь – и можно зимовать», – подумал он. В скрадке прело пахло нагретой за день свежей корой и смольем. У избушки были прорезаны небольшие бойницы в сторону ближайшего солонца.

Наступил тихий солнечный осенний вечер. Тайга жила своей жизнью, но то, что в ней присутствуют посторонние, она уже знала. Точно обследуя местность над тем местом, где укрылись охотники, стал нарезать круги копчик, а вскоре на далекие черные сухостоины уселись косачи. Лесной народ, как это бывает и у людей, стал собираться, чтобы обсудить между собой последнюю новость – появление на подконтрольной им территории вооруженных людей. Но и у птиц не хватило терпежу, немного погодя они засвистели, защелкали свои привычные таежные песни.

Солнце быстро закатилось за далекую гриву, щебет птиц начал потихоньку умолкать. Где-то далеко ухнул филин и тут же, заставив учащенно биться сердце, послышался далекий лай козла. Затем вновь все стихло. Сизые сумерки начали заполнять низины, медленно и как бы нехотя подступали к одиноко стоящей избушке. Они были невесомые, без хребта и плоти, подползали неслышно, как сон. Пряхин почувствовал, что на него, на голову, начал давить невидимый столб, и, закрыв глаза, стал засыпать. Он даже не сопротивлялся, нагрузка за день получилась изрядная, как в старые времена, когда ему приходилось делать с десяток взлетов и посадок, а потом, вечером, притрагиваясь головой к подушке, он засыпал мгновенно, без всяких сновидений. Из Москвы они вылетели вечером, в самолете поспать не удалось, а по прилету их под белы ручки взяли хозяева и привезли вот сюда, где на десятки километров не было живой души. Впрочем, было… Вот еще раз залаял марал, ему тотчас отозвался другой. Но на солонец, как и предполагал Кеша, никто не выходил.

Приладившись к узкой лавке, Пряхин все же среагировал на звериный лай, но только на какой-то миг. Сквозь реденький сон ему вспомнился первый полет на вертолете. Было это в училище. Перед тем как поднять его в воздух, инструктор сказал, что пилотировать вертолет легко и просто, но нужно знать и помнить одну особенность.

– Ты точно держишь в руках живую птичку, – сказал он, – передавил, придушил – она отбросила лапки; отпустил – она выпорхнула, только ее и видел.

«И в жизни так же, – отрывисто думал Григорий. – Передавил – все порушил, отпустил – все разлетелось, вылетело из рук, только и видел».

Очнулся Григорий от холода. Сквозь бойницу на него глянули близкие звезды, небо всей чернотой лежало на деревьях и, казалось, можно было руками потрогать ковш Большой Медведицы. Пряхин отыскал главную в навигации, да и во всей человеческой жизни, Полярную звезду и начал размышлять, кто и когда придумал этому созвездию название. Со школы он помнил греческую легенду про охотника, который хотел убить превращенную в медведицу красавицу Каллисто. Зевс унес ее на небо, что с нею произошло дальше, Григорий так и не вспомнил.

Вскоре начало светать, но зверь так и не пришел на подконтрольный солонец. Пряхин даже порадовался: одной живой душой в тайге будет больше. Вскоре лес стал наливаться светом, ожил, заполнился звуками, но не теми, что были к ночи, а более смелыми и радостными. А когда проглянуло солнце, так вообще тайга устроила настоящий концерт, зашевелилась, защебетала, защелкала уже где-то под ухом, и Пряхин понял, что охоте конец.

«Слава богу, никого не убили!» – вновь подумал он, и тут неожиданно вдали грохнул выстрел. Вся тайга, все окружающее пространство замерло, переваривая эту новость. Но длилось это недолго, через минуту, вновь радуясь, что далекий выстрел миновал их, защебетали невидимые птички.

Через полчаса к ним подъехала «Нива». Пряхин увидел довольное лицо Карла. Он показывал пальцем на приваренный бампер, где болтались рога убитого изюбря.

В тот же день, ночью, они вернулись в город, а утром охотоведы и приставленные для таких поездок работники администрации повезли Румпеля на Байкал. Пряхин остался в городе, он решил съездить к своему бортмеханику Цырену Цыреновичу Торонову, с которым проработал несколько лет. Цырен Торонов был бурятом, с которым Пряхина связывала давняя дружба. Они вместе налетали не одну тысячу часов. Теперь Торонов работал сторожем в гаражах на окраине города, и Пряхин долго плутал, чтобы разыскать его. Сторожка запряталась за бетонным забором и напоминала одиночную камеру с единственным, засиженным мухами окном, которое снаружи было заварено железными арматурными прутьями. Возле стены, рядом с пластинчатой батареей, стоял прикрытый покрывалом топчан, а прямо напротив окна Торонов соорудил какое-то подобие стола. Он добросовестно подготовился к встрече с командиром, выставил на стол бутылку водки, подогрел на сковородке захваченные из дома пирожки, мясо, сварил картошку и нарезал соленые огурцы.

– Вот так и живу, – окинув взглядом комнату, сказал он. – Для меня ничего не поменялось. Как говорят, не жили богато, и не хрен начинать. Все под рукой, все по-походному.

– Совсем неплохо, – заметил Пряхин. – Даже мясо нашлось.

– Это я специально для тебя. Мне Кеша Намоконов медвежатину принес. Не побрезгуешь?

– Сойдет, – ответил Пряхин. – Давеча твой Кеша возил меня на охоту. Рассказчик – поискать надо!

– За ним не станет, – согласился Торонов. – У них, охотников, есть обычай – делиться. Вот он и притортал кусок. Я его вымочил в холодной воде, потушил в латке. Почти без запаха. Да ты, командир, не стесняйся, проходи, садись. Официанток здесь нет. Или привык к московским разносолам?

Пряхин достал из портфеля бутылку армянского коньяка, поставил рядом с «белоголовкой».

– У блондинки должен быть кавалер, – пошутил он.