Владислав Покровский - Кривое зеркало реальности. Cборник рассказов

Илия вздохнул и повернулся, чтобы уйти, но с неожиданной силой Слизняк схватил его за рукав, повернул к себе, на мгновение его перекошенное злобой и ненавистью лицо оказалось совсем рядом с лицом Илии, с губ которого начала сползать растерянная виноватая улыбка, губы обидчика скривились, он вдохнул и мощно харкнул прямо в глаза мальчику.

— Это тебе, — довольно произнёс Слизняк, глядя, как дрожащими руками Илия достаёт из кармана платок и вытирает плевок, — чтобы ты не выделывался. Понял?! А то встал тут, загородил весь проход. Свинья толстозадая! Избить бы тебя сейчас, да руки марать неохота…

"Избить"… Это слово огненными буквами вдруг нарисовалось в мозгу Илии, запечатлевшись в его памяти. "Да сколько ж можно?!" — возопил он мысленно, швыряя платок на пол.

— Хватит! — закричал мальчик, хватая изумлённо пискнувшего Слизняка за шиворот, развернулся и швырнул его всей силой своего крупного тела на стену.

Слизняк ударился об облицовку, раздался звук, будто на что-то твёрдое шлёпнули кусок сырого теста, лязгнули его зубы, он завизжал, замолотил руками, и тут Илия, окончательно взбесившись, кинул его на пол, швыряя как можно дальше…

— Стоп! Ты видел это?

— Видел. Он обошёл барьеры каким-то образом.

— Каким-то?! Это ментальная атака высокой мощности, сконцентрированная в один непрерывный импульс! По-другому сделать это он бы не смог!

— Да… Барьеры не устояли. Интересно. Он явно эволюционирует, напарник.

— Будем восстанавливать барьеры?

— Незачем уже. Он всё равно расходный материал. Я почти подобрался к самому главному узлу информационной обеспеченности. Осталось только вскрыть шифр… Как там у тебя?

— Знаешь, мне кажется, что то, над чем я бьюсь столько времени, это и есть твой последний шифр. Уж очень многое совпадает… Я только никак не могу понять, как это связано с этой последовательно гибнущей троицей…

— Думаешь, это связано?

— Несомненно. Я уже почти подобрался к этому. Наверное, сегодня у меня будет твой шифр. А после этого освободим парня и завершим, наконец, когда-то начатое.

— Да. Пожалуй… Хорошо, что они взаимосвязаны. Не удивлюсь, если эта вспышка агрессии — его достижение.

— Нашего?

— Да.

— Думаешь, есть обратная связь?

— Я уверен в ней.

— Хм… Это интересная мысль. Тогда я пойду и попробую одну вещь…

Слизняк прокатился по полу и затих, Илия, дрожа всем телом (от страха или от ярости), оглянулся на замерших вокруг него школьников, и тут вдруг колени у него подломились, не выдержав ответственности за содеянное, он сел на пол и опустил голову.

— Ну и чего ты пригорюнился, сынок? — раздалось вдруг старческое хриплое карканье над его головой, Илия вздрогнул, поднял голову, поправил съехавшие на кончик носа очки, сфокусировал взглядж, всмотрелся и с тихим детским писком рванулся нащад, однако упёрся в стену и задрожал ещё сильнее.

— Что с тобой, хлопец? — удивлённо спросила Люция Вениаминова. — Ты что, меня боишься?

— Не-е-ет… — заикаясь, проблеял Илия, пытаясь вжаться в стену, раствориться в ней.

— Ты чего распереживался, милый? — бабка вдруг погладила не успевшего увернуться Илию по макушке. ю — Дал по орде этому засранцу молодому, ну и молодчина. Было бы из-за чего переживать… Хо!

Илия изумлённо вслушивался в её в очередной раз изменившийся голос — бабка никогда и ни с кем не ворковала, даже её дети и внуки были вынуждены слушать сухой, скрипящий, надтреснутый голос, в котором живости и тепла с добротой было меньше, чем кислорода в космосе. Слушать её хриплое воркование сейчас и чувствовать сухую сморщенную руку с длинными костлявыми пальцами на голове — это было невыносимо, особенно после того безжизненного голоса, которым она говорила с ним в вестибюле школы вчера. Илия нервно сглотнул — бабка была ему неприятна, даже очень неприятна, причём во всех ипостасях. Чего от неё можно было ожидать? Илия не знал ответа на тот вопрос, зато он хорошо помнил, как директор школы устраивал ей разнос за то, что та заставила какого-то старшеклассника сожрать всё ещё горячий окурок сигареты, когда застукала его, скуривающим какого-то пятиклассника в школьном туалете. Какой был скандал… Железная Леди! Илия сжался и втянул голову в плечи, когда бабка в очередной раз потянулась её погладить, может, она и считала, что это его успокаивает, но на самом деле мальчик от этого лишь всё явственнее и сильнее дрожал, чуя в ней что-то неподвластное привычному понимаю, неуловимое…

Хм… Где же все? Илия не обратил внимание на абсолютную тишину вокруг, отсутствие живых душ, мрачную сероватую атмосферу, на мгновение его снова бросило в дрожь, по спине прокатилась ледяная капелька пота, он задержал дыхание, глядя на то место, где должен был лежать Слизняк и где его уже не было, помертвел, а потом вдруг пришёл в себя, поняв нехитрую истину, и даже незаметно улыбнулся с облегчением. "Нафантазировал, горе…" — сердито подумал мальчик, и в подтверждение его мыслям проследившая за его взглядом бабка кивнула.

— Звонок уже прозвенел, — произнесла она, оглядывая коридор. — У тебя какой урок сейчас?

— Ф-физк-культура, — выдавил Илия, заставляя себя не смотреть в глаза Люции Вениаминовны, которые притягивали, манили, затягивали, как стаи сирен — моряков древности, и обращали в камень, пыль и прах, как взгляд медузы Горгоны или легендарного василиска.

— Вот и хорошо, — бабка явно обрадовалась и протянула ему другую руку. — Вставай и иди на урок. И без того на пять минут уже опоздал.

Помедлив немного и подумав, Илия нерешительно взял протянутую руку, и Люция Вениаминовна с неожиданной лёгкостью и силой для своих преклонных лет и более чем почтенного возраста поставила его на ноги и начала отряхивать его одежду.

— Что вы, что вы… — засуетился, вертясь на месте, мальчик. — Не надо… Я сам…

— Сам… — прозвучал вдруг чужой и смутно знакомый голос у него за спиной. — Ты сам!

— Что? — пискнул Илия, не оборачиваясь, — он узнал этот голос и уже готов был бежать, но ноги, будто примёрзшие к полу, совсем перестали слушаться.

— Ты сам покарал его, Повелитель, — прогудел потусторонний, полный металла и жгучего льда голос. — Ты сам определил его судьбу и она была исполнена этой ночью твоим верным слугой. Этой ночью, повинуясь твоему слову, он забрал жизнь…

— Как? — проблеял, едва не падая, Илия, ноги так и дрожали, а мысли в голове метались заполошно.

— Он принёс тебе его жизнь, Повелитель, — произнесла Люция Вениаминовна, выходя из-за спины мальчика ломаными нетвёрдыми шагами, дёргаясь как кукла, её глаза остекленели и, — Илия это хорошо видел, — кроме ужаса и ярости вместе с бездной жестокости и холода, в них ничего более не плескалось, лицо превратилось в застывшую маску, и сейчас эта маска поворачивалась к мальчику.