Владислав Покровский - Кривое зеркало реальности. Cборник рассказов

— Здравствуйте, дорогой доктор!

— О-о-о, новое лицо! Добро пожаловать, юноша, добро пожаловать! Проходите, прошу вас, располагайтесь. Чувствуйте себя здесь как дома! Ну… насколько это возможно, разумеется. Позвольте ваш плащ, мистер… э-э-э…

— Эчеверри, сэр. Марио Эчеверри.

— О, вы итальянец! Buena fortuna! Как же давно не слышал я родного языка! Позвольте ваш плащ, mi tesoro amigo!

— Разрешите мне остаться в нём, доктор. Я… э-э-э… могу я назвать это своей маленькой причудой?

— О, разумеется! Ради земляка всё, что угодно! В таком случае прошу вас, накиньте поверх него этот халат: в лаборатории поддерживается чистота, я не хотел бы создавать прецедентов для…

— Я хорошо вас понимаю, мистер Эшвуд. Скажите только… вы сказали, что как и я родом из Италии, но ваше имя, ваши черты лица, ваша манера изъясняться…

— А вы чертовски наблюдательны, молодой человек! Что поделать, в этом сумасшедшем мире приходится ассимилироваться, если хочешь, чтобы тебя уважали и адекватно воспринимали. Я, действительно, родом из Италии, моё имя — настоящее имя — Джакопо Вецетти, я родился в тысяча четыреста сорок девятом году, что… Осторожно! Что с вами, мистер Эчеверри?! Вы в порядке?

— Д-да, мистер Эшвуд. Со мной всё хорошо. Наверное… Простите, но мне показалось, что я ослышался. Когда, вы сказали, вы родились?

— Вы не могли ослышаться, Марио. Позвольте я буду как к истинному земляку обращаться к вам на "ты". Я родился в Ливорно 17 июня тысяча четыреста сорок девятого года, застал правление Лоренцо Медичи, видел расцвет Флоренции и многое другое, участвовал во многих войнах с папским престолом, с неаполитанцами, остепенился, занялся алхимией и так дожил до сегодняшних дней.

— Но это невозможно!

— В мире нет ничего невозможного, друг мой. Есть только нежелание добиваться поставленных целей.

— Но как вы смогли прожить столь долгое время?! Я не понимаю! И… не верю.

— Ни много ни мало, Марио. Я всего-навсего изобрёл эликсир бессмертия, который дал мне чудесную возможность прожить столь долгое время.

— Такого эликсира не существует! Нет такой энергии, что способна подарить вечность тому, что неизбежно стареет и умирает.

— Ладно говоришь, Марио, но так ли ладно ты мыслишь? Есть яды, что замедляют старение. Почему ты думаешь, что не найдётся такого, который будет способен её остановить?

— Потому что любой яд со временем разрушается, уходя из организма. Исключением мог бы стать лишь многоступенчатый яд, но он в итоге всё равно выдыхается, когда заканчивается отмеренное ему количество циклов. Кроме того, яды в больших дозах бесповоротно разрушают организм, а в малых стимулируют клетки на выделение нейтрализующих ферментов, вследствие чего возникает иммунитет к такому виду яда. То, что вы описываете, невозможно!

— Пойдёмте, друг мой, — доктор сделал широкий приглашающий жест рукой, и Марио быстро накинул поверх плаща блистающий белизной халат, — я вам всё покажу и расскажу.

— Ваше неверие вполне приемлемо, — доктор, забывший о переходе на "ты", возобновил свой прерванный рассказ, когда они с Марио спускались по винтовой лестнице глубоко в подземелье, — однако я могу легко развеять его и убедить вас в своей правоте.

— Прошу, — осмотрев халат Марио, доктор поправил свой и, вздохнув, потянул на себя тяжёлую дверь, которая, видимо, перекрывала собой вход в лабораторию. Спохватившись, Марио помог доктору, дверь, подчиняясь совместным усилиям двух мужчин, пошла легче, и перед ними открылся небольшой грот, залитый ярким светом.

— Это и есть лаборатория? — удивился Марио.

— Это библиотека, — покачал головой доктор. — Здесь хранятся десятки тысяч кристаллов с трудами по химии, физике, геологии и минералогии, ботанике, анатомии, физиологии, психологии и прочим… Всего не перечислишь.

— Так много всего, — прошептал заворожённый Марио, входя в грот и скользя взглядом по бесчисленным рядам с кристаллами — суперсовременными устройствами хранения данных, которые только недавно были изобретены и созданы.

— Лаборатория там, — показал доктор на одну из небольших круглых дверей, — если пожелаете, мы туда зайдём, но чуть позже. Касательно вашего мнения по поводу моей коллекции источников — мне оно приятно. Приятно слышать его от земляка, который, как мне показалось, разбирается в вирусологии. Я прав?

— Я знакомился с трудами профессора Леннера и изучал трактат сэра Джеймса Сонри "О природе ядов".

— Вы знаете латынь?!

— Что? — Марио с удивлением посмотрел на доктора, потом улыбнулся. — Нет, мистер Эшвуд, я читал трактат уже переведённым на Всеобщий. Моих скромных познаний в латыни хватило только на то, чтобы разобраться в его сложной терминологии, которая во избежание транскрипционных диссонаций была написана на латыни.

— Да, — доктор задумчиво покивал головой, — Сонри никогда не давал никому поблажек. Он знал наизусть все шестьсот тысяч наименований ядов и компонентов и требовал этого же от своих учеников.

— А, — спохватился вдруг он, — Марио, чего же ты стоишь? Присаживайся, прошу тебя! Я столько всего хочу тебе рассказать!

— Профессор, — улыбнулся Марио, — я столько всего хочу у вас узнать! Вы не знаете, но яды — моя слабость. Вирусы для меня что домашние животные — так и хочется баловаться с ними от рассвета до заката. Я ведь приехал в эту страну не просто так. По всему миру идёт слава о вас, как о самом талантливом вирусологе-практике, о вашей коллекции вирусов и бацилл ходят легенды! Одна из них дошла до моего слуха, и вот я, обыкновенный студент из довольно посредственного института, стою перед вами и мечтаю взглянуть на ваших арестантов.

— Это не арестанты, Марио, — смутился от потока похвал доктор. — Это, скорее, колонисты. Со своими привычками, со своими нравами и вкусами, со своим рационом. Непонятные нам, но оттого вовсе не однозначные враги рода человеческого.

— Я тоже так считаю, мистер Эшвуд, — молитвенно сложил на груди руки Марио, — поэтому и прилетел через треть земного шара, чтобы взглянуть на них, чтобы почувствовать их… поговорить с ними. Вы… полагаю, будете считать, что я безумен?

— Марио, — доктор похлопал гостя по плечу, — я очень хорошо тебя понимаю. Я и сам люблю иной раз с ними поговорить, послушать, что они говорят в ответ. В такие моменты я вдруг задумываюсь: а что если, как мы глядим на вирусы, так же и боги смотрят на нас. Кто брезгливо, кто с опаской, кто с любопытством… что если они изучают нас, как мы изучаем вирусы? И тогда возникает другой вопрос: а не возникнет ли у них желания когда-нибудь покончить с нами как с довольно опасными бактериями?

— Мне приходила такая мысль в голову, — Марио потоптался на месте, — причём неоднократно. Я считаю, что об этом лучше не думать вообще, чем ежесекундно ждать конца света и постоянно быть готовым к нему.