Норман Льюис - Компания «Гезельшафт»

— Я мог бы переночевать на пляже.

— Это вызвало бы слишком много толков. Нам здесь жить, а в этом поселке можно жить, только если соблюдаешь его законы. Здесь видели, как ты со мной приехал, и будут ждать, когда ты уедешь, и накинутся с расспросами на мою маму. Захотят узнать о тебе все в подробностях. За каждым из этих окон сейчас кто-нибудь стоит и наблюдает.

Максвел внимательно оглядел дома, которые, взгромоздясь на длинные и высокие жерди, тянулись по берегу озера. Когда-то они были окрашены в зеленый и голубой цвета, остатки которых были еще видны, но почти вся краска облезла, обнажив растрескавшееся и посеревшее дерево. У каждого дома была уборная, вынесенная над озеро, веранда, окруженная поломанными резными перилами, и два окна, обычно просто вырезанные в стене проемы, но кое-где виднелись занавески. От этих домов веяло тишиной и одиночеством.

— Давай возьмем лодку, — сказал Максвел. Он заметил остров в полутора километрах от берега.

Они разбудили лодочника, спавшего за ящиками с пустыми бутылками из-под пива. Он нашел для них лодку, облюбованную колонией пауков, прогнал их и вычерпал со дна лужу. Максвел оттолкнул лодку от берега. Легкий ветер трепал прибрежный тростник, но через несколько секунд они уже были среди тихой глади озера. Широкий полукруг серых домов, все никак не отпускавший их, начал постепенно уходить назад. Ни одного лица не было видно за окнами. Прекрасное кружевное облако висело над горизонтом, и к нему, как белые хлопья от костра, летели с противоположного берега журавли. Каким-то образом окружающая красота усиливала ощущение бездушия и замкнутости, которое вызывало у Максвела это место.

— Когда я был мальчиком, меня однажды повезли на лето под Неаполь, — сказал он. — Никто никогда не говорил мне о вилле Нерона, которая была на том побережье, но я сам просто чувствовал, что когда-то там творились жуткие вещи. То же самое ощущение у меня возникает здесь.

— Значит, ты ничего никогда не слышал об этом озере?

— Нет.

— У него плохая слава. Если, например, поедешь с лодочником и свалишься в воду, он тебя не станет спасать. Так рассказывают. А если никого нет вокруг, то он еще и затолкает тебя под воду.

— То же самое говорят о Титикаке. Мораль — никогда не езди с лодочником.

Максвел повернул голову, чтобы проверить направление. Из-за острова появилась рыбачья лодка. Один человек греб, а другие забрасывали в воду восьмигранную рыболовную сеть.

— Рыбаки везде очень суеверны, — сказал Максвел. — Лучше им не встречаться, когда у них неудачный лов.

— Никто из них не выходи в туман, — сказала она. — Потому что их должно быть видно с берега.

Максвел снова повернул голову, чтобы посмотреть на лодку. Она направлялась к берегу.

— Куда мы плывем? — спросила Роза.

— В укромное место. Зачем же, думаешь, мы взяли лодку?

— Ты говоришь про остров?

— Про него.

— Нас увидят.

— Только через сильный бинокль.

— Там привидения.

— Не пытайся отговорить меня. Здесь везде привидения. Если я не могу остаться у тебя на ночь, то пусть это будет тогда на острове.

— Он слишком далеко. Ты будешь без сил, когда мы доберемся туда.

— Не буду. Это я тебе обещаю.

— Но ведь они увидят нас.

— Даше они не могут увидеть другую сторону острова. Их взгляд не может проникнуть сквозь камень. Роза, ох Роза, ты ведь не хочешь сказать мне нет, верно?

— Я и не говорю нет. Только я не хочу неприятностей.

— Никаких неприятностей не будет.

— Мы должны будем поехать сразу же обратно, чтобы успеть на автобус.

— Да, мы поедем сразу же обратно, чтобы успеть на автобус. Есть еще какие-нибудь возражения?

Она покачала головой.

— Больше не могу придумать.

— Но ты ведь хочешь быть со мной, верно?

— Да.

— А я было подумал, что уже потерял тебя. Я хочу доказать, что для меня ты значишь.

— У тебя на это будет всего несколько минут. А тут нужны часы и часы.

— Ну вот мы и добрались, — сказал он. — Теперь наш час.

Она все еще немного нервничала, глядя на рыбачью лодку, скользившую по неподвижной глади воды уже совсем близко к Тапачуле. С расстояния вид домов упростился до цепочки правильных геометрических фигур.

— Отсюда нас не видно, — сказал Максвел, — Мы здесь скрыты с тобой ото всех, как ночью за стенами спальни.

Остров оказался выступающей из воды частью горного кряжа, на скалистой поверхности которого сохранились руины какой-то забытой цивилизации, развалины окружены были плотным кольцом колючих кустарников. С противоположной стороны тянулась черная полоса ровного берега не шире ладони; не было ни просвета в зарослях кустарника, ни пятачка земли, чтобы прилечь.

Они снова сели в лодку и поплыли обратно в Тапачулу, которая начинала постепенно вырастать перед ними из озера. Желтый бумажный змей вился и нырял над поселком, а над озером раздавался колокольный звон.

— Возвращайся со мной, — сказал Максвел.

— Как я могу?

— Давай возьму тебе билет на самолет на понедельник.

Она покачала головой.

— Я могу снять для тебя и твоей мамы дом где-нибудь в пригороде. Никто бы и не узнал, что вы там.

— Все бы узнали. Я бы не смогла спать по ночам.

— Мы поговорим еще раз в следующий выходной. А ты пока выясни, как мама на это смотрит.

— Мне кажется, тебе было бы лучше больше здесь не появляться, — сказала Роза. — Давай встретимся в столице. Мне спокойней, когда вокруг люди. Ты можешь найти меня в Промышленном банке. Но запомни, я теперь Роза Медина.

— Роза Медина, — повторил Максвел. — Промышленный банк. На углу улиц Кортеса и Комерсио.

— Правильно. Я там с восьми до четырех. Лучше звони утром, пока телефон не очень занят. А живу я вниз по этой же улице, у меня, правда, нет телефона. Сколько сейчас времени?

— Осталось десять минут, — сказал он. — Не беспокойся, я успею. Я могу забрать тебя в субботу, — сказал Максвел, — и мы бы вместе поехали куда-нибудь, например, в Потоси или в Главный заказник.

Роза кивнула, но он заметил, что она его почти не слушает.

— Ты бы хотела поехать?

— Это было бы чудесно, — сказала она.

— Значит, мы едем?

— Посмотрим. Позвони мне.

Они были уже в пятидесяти метрах от берега, когда несколько рыбаков, которые были заняты своими сетями, выпрямились и пристально на них посмотрели.

Контора Дуайта Морфи находилась в ста шагах от английского клуба в напоминавшем его расшатанном деревянном строении. Рента за эти дома была самая низкая в городе, и это привлекало благотворительные организации, которые были готовы закрыть глаза на облупившуюся краску, голые половицы, перебои в электроснабжении и плохо действующий водопровод.

Максвел обошел две глубокие, желтого цвета лужи и, миновав три пролета лестницы, оказался в комнате Морфи, где тот сидел среди беспорядочного нагромождения всякого конторского хлама, двух старых пишущих машинок и картотечных ящиков. На крышке его стола под слоем морилки проступало выведенное трафаретом имя фабриканта, производящего тракторы. Максвел слышал, что Морфи сам делает для себя мебель. Этот Морфи оказался человеком с такой умиротворяющей манерой держать себя, какую Максвел никогда ни у кого не встречал; он был по-американски высок и сухощав, рукопожатие сильное и добросердечное, голос мягкий и ровный. Но к тому же в нем чувствовался и деятельный характер. Максвел застал его за починкой настольной лампы. Он быстро с ней покончил, проверил и с удовлетворенным кивком отставил в сторону. В течение первых десяти минут пребывания Максвела в его кабинете телефон звонил трижды, и он отвечал неторопливо, голосом бесконечно терпеливым и смиренным. Служащие беспрестанно входили и выходили без всяких церемоний, оставляя или забирая какие-то бумаги, пакеты, или просто здоровались, идя мимо его комнаты. Каждого он приветствовал ласково, как брата или сестру, и обязательно за что-нибудь благодарил.