Норман Льюис - Компания «Гезельшафт»

— Вы хотите сказать, что нас начинают недолюбливать.

— Нас уже недолюбливают. Мы потеряли то уважение, каким пользовались раньше.

— Сколько еще будет в силе наш контракт?

— Три недели.

— Только три. Я думал, больше.

— Что вы собираетесь с ним делать дальше?

— Что-то я обязан сделать. Так продолжаться не может.

— А есть какая-нибудь надежда нам от них освободиться?

— Не знаю, но я сделаю все, что в моих силах.

— Надо надеяться, что правительство еще пока продержится, потому что иначе падет и «Гезельшафт», и мы вместе с ними. Люди злопамятны.

— Почему это правительство должно пасть?

— Из-за этой забастовки.

Максвел рассмеялся.

— Никакой забастовки не будет, но даже если и будет, правительство удержится. Компания «Гезельшафт» поставила его у власти, и она позаботится, чтобы правительство это осталось.

— Оно все равно падет, рано или поздно, — сказал Адамс, — и я бы не хотел быть все еще здесь, когда это случится.

Максвел неохотно согласился встретиться с Пеббом за ленчем в английском клубе.

— Бифштекс и почки? — спросил Пебб.

Максвел согласно кивнул. «Dos Steaks у Kidneys», — заказал Пебб. Официант Джордж зашаркал прочь по скрипящим половицам. Дверь на кухню распахнулась, выпустив на секунду запах вареной капусты. Дождь стучал но рифленому железу крыши.

— Я слышал новость, что вы заняты проектом устройся та индейцев на острове Сукре, — сказал Пебб.

— На них напали с рыболовецкого судна, — пояснил Максвел. — И мне кажется, это наилучший способ их снасти.

— Значит, вы считаете, что поступаете правильно? — спросил Пебб.

— Я не вижу другого выхода, — сказал Максвел. — Разрешите объяснить вам. Помимо непосредственной опасности со стороны рыболовецкой компании, этому месту угрожает полное уничтожение леса. Все живое там погибнет. Может быть, откроется возможность развить на острове туризм в широком масштабе. Если так, то «Гезельшафт» будет заинтересован принять в этом участие, что автоматически приведет к созданию там заповедника для всех видов растительного и животного мира. Включая индейцев. Разве это не имеет смысла?

— Вы создаете зоопарк из людей, своего рода Уинспейд [8] Зоопарк в графстве Бедфордшир (Великобритания); животные содержатся там полувольно. для индейцев, так. что ли?

— Можно и так назвать. Но главное, что в результате сохранятся нетронутыми берега реки на двести или триста километров. Многие животные могли бы найти себе там прибежище. По крайней мере хоть что-нибудь да спаслось бы.

— Я разговаривал со своими друзьями, — сказал Пебб. — Все сошлись во мнении, что к вам обращаться бесполезно. Вы были отвергнуты как типичный капиталист, заботящийся только о своих доходах. Но я не согласен с ними.

— Спасибо, — сказал Максвел.

— Человеческие существа не ценятся вами высоко, но вы всегда казались мне озабоченным судьбой животных, а это уже кое-что.

— Значит, вы не совсем поставили на мне крест?

— Нет, не совсем.

Вдруг Максвел понял, кого ему напоминает Пебб. Морфи! Только Морфи представлял собой более жесткий, хладнокровный вариант Пебба. Пебб был злее, истеричнее и не таким волевым. Они оба были борцами за правое дело.

Они оба занимались спасением, но их верования часто имели мало общего с реальностью, какой ее представлял себе Максвел. Между ними существовало даже физическое сходство. Миссионер мог быть старшим, более представительным братом Пебба.

— Что вы хотите от меня? — спросил Максвел.

— Чтобы вы перестали сотрудничать с фашистами и объединили свои силы с теми, кто готов оказать им сопротивление.

— Я человек реалистичный, — сказал Максвел. — Надо избежать открытой борьбы, потому что вы наверняка проиграете. «Гезельшафт» — это как стихийное бедствие, как нечто сверхъестественное. Вы не можете мериться силами с таким явлением.

— Можем, если нас много.

— Число играет роль только при демократии. На этом континенте таковой не имеется.

— Но вы понимаете, какое зло «Гезельшафт»?

— Стремление к полной монополии и безжалостность в природе любого зверя. Я думаю, лучше позабыть это слово — зло. Большинство из пас имеет благие намерения. И вы, и я, и, думаю, бедняга Карранса тоже, и, мне кажется, даже Адлер и «Гезельшафт» не исключение. Только готовим мы миру это добро по разным рецептам, вот и все. Невозможно говорить о каком-то зле.

— Я приравниваю зло к цинизму, — сказал Пебб. — «Гезельшафт» действует совершенно цинично.

— Сомневаюсь даже в этом.

— Хотите, я вам назову рыболовецкую компанию, которая напала на макас. Это «Пескера де Леванте».

— Ну и что?

— Знаете, кто ею владеет?

— Кто? Не имею ни малейшего представления.

Но Максвел уже догадывался. Пебб широко раскрыл неистовые голубые глаза, готовый насладиться его изумлением.

— «Гезельшафт». Он владеет этой компанией через подставную организацию — Сельскохозяйственный байк.

Его маленький аккуратный рот был плотно сжат, и лицо выражало что-то вроде удовольствия. Максвел поверил ему.

— Удивлены? — спросил Пебб.

— Да, — ответил Максвел.

— Один из немцев сделал заявление репортеру, что, по их мнению, это нападение рыбаков было пиратским налетом. Их рыбаков! Трудно тягаться с ними в цинизме.

— Да, сам Геббельс не мог бы придумать лучше.

— Скажите, вы верите, что старик Адлер военный преступник?

— В общем, да. Верю.

Максвел почувствовал внезапное желание поделиться с Роббом и раскрыть ему секрет, который уже не в силах был хранить.

— Я всегда считал, что этого не может быть, но несколько недель назад со мной произошел случай, который заставил меня думать по-другому. Я как-то сказал Гансу Адлеру, что у меня не осталось что почитать, он ответил мне, что у него сотни старых изданий «Пенгуин» на английском и я могу прийти и выбрать себе что-нибудь сам. Я обнаружил па его полке книгу с инициалами «Г. Б.». Это был роман Ивлина Во, я запомнил. «Г. Б.», а? Заставит задуматься, верно? Теперь я склонен считать, что старик Адлер и есть Бауэр.

— Но как же вы могли выдержать его присутствие в одной комнате с собой и даже пожимать ему руку?

— Я считал, что не должен всему сразу верить, и потом я всегда без особого восторга относился к этой широко рекламируемой охоте за военными преступниками в Южной Америке. Зачем приезжать сюда в поисках каких- то бауэров, когда они как ни в чем не бывало разгуливают по улицам Бонна или Мюнхена? Может быть, опасность нам как раз оттого грозит, что таким образом паше внимание отвлекают от реальной проблемы, которая заключается не в том, что нацисты делали, а в том, что они, а также им подобные могут совершить, если у них будет хоть какая-то возможность. Ведь никто лучше вас не знает, что правители этой страны у немцев под каблуком.