Иштван Декан - Пути-дороги

Я взяла двух лошадей, решив отдать вторую Пиште, который устал не меньше меня.

Взобравшись на одну из лих, я поехала рысью вдоль колонны повозок. На одной из повозок лежала больная девушка. Подъехав к ней, я захотела сказать что-нибудь приятное, чтобы приободрить ее. И тут неожиданно передо мной появился Пишта. Он очень обрадовался и мне, и лошади. Вынув из кармана несколько красных яблок, он протянул их мне со словами:

— Смотри, что я тебе принес!

Одно яблоко я сунула в руку больной.

Рядом с повозкой верхом на лошади ехал краснолицый мужчина, похожий на командира. Посмотрев на меня, он спросил:

— А себе-то вы оставили?

Так я познакомилась с Величко. Он поинтересовался, кто мы такие, и весь тот день провел вместе с нами. Расстались мы друзьями.

— Если нужна будет помощь, приходите ко мне в отряд вместе со своими венграми.

С тех пор я с ним не встречалась, а вот теперь решила обратиться за помощью. Величко принял меня по-дружески. Рассказал историю создания бригады, которая выросла от пятнадцати человек до нескольких тысяч. Словацкий национальный совет оказывал всяческую поддержку советским партизанам. Местное население встречало их радушно. Отряды быстро росли.

Но так было в прошлом, а сейчас гитлеровцы теснят партизан со всех сторон. В штаб бригады поступают тревожные сообщения.

— С юга, со стороны венгерской границы, наступают немцы, — продолжал рассказывать Величко. — На северо-востоке, в районе Понрад-Игло, сосредоточиваются две гитлеровские дивизии… Если придется отходить, уйдем в горы, а оттуда снова свалимся врагам как снег на голову, как когда-то на Украине. Если не найдете своего Ногради, останетесь с нами. Не бродить же вам одной по белу свету.

В душе я была согласна с Величко, но мне хотелось обязательно разыскать Ногради. При одной мысли о нем я крепче прижимала к себе полевую сумку, где у меня лежали шифр и письмо для Ногради.

Величко обещал мне помочь в поисках Ногради. Я пошла в соседнюю комнату, чтобы почистить свой автомат.

Пока я занималась чисткой, в комнату вошла элегантно одетая женщина, похожая на аристократку.

Я взглянула на ее руки и заметила, что ногти у нее накрашены, как будто она только что вышла от маникюрши.

— Как она сюда попала? — спросила я у одной из советских партизанок.

— Это сама графиня, — засмеялась в ответ девушка.

— И что она здесь делает?

— Партизанит.

С Величко я встретилась за ужином. Должна заметить, что опасности нисколько не повлияли на аппетит партизан.

Величко громогласно представил меня всем собравшимся в столовой и заявил, что я его гостья. После этого каждый из присутствующих захотел что-нибудь сказать мне, пошутить.

— Скажите, вы, наверное, с пеленок в партизанах?

В их глазах я была шестнадцатилетней девчонкой.

За ужином партизаны немного выпили. Хотя я протестовала и говорила, что не пью, мне все равно налили.

Затем Величко сообщил, что мы должны попрощаться с графиней, добровольно вызвавшейся сопровождать раненых в Киев.

— С аэродрома. «Три дуба», — шепнул мне словак, сидевший рядом со мной, — вывозят на самолетах раненых и семьи руководителей восстания.

Я устала, а тут еще от вина у меня разболелась голова, поэтому я вышла из столовой, где, по сути дела, ужин давался в мою честь, и, войдя в другую комнату, спросила у часового, где здесь можно отдохнуть. Он показал мне на широкую двуспальную кровать. Поставив свой автомат в угол, я сняла шинель и, положив полевую сумку под подушку, а ремешок от нее намотав на руку, легла и заснула глубоким сном.

Когда я утром открыла глаза, то увидела возле кровати часового.

— Командир меня поставил сюда и приказал, как только вы проснетесь, сразу же разрядить пистолет, который лежит у вас под подушкой.

«Ну и ну», — подумала я.

Позже мне рассказали, что я, уйдя с вечера и укладываясь спать, положила под подушку заряженный пистолет. Все это видел часовой. Он доложил обо всем Величко:

— Вновь прибывшая партизанка легла спать, зарядив пистолет и заявив, что застрелит каждого, кто к ней подойдет. Мне кажется, товарищ командир, что она пьяна.

Так ко мне был приставлен персональный часовой, который всю ночь следил за тем, чтобы, проснувшись, я не открыла стрельбы.

Утром меня позвал к себе начальник разведки, чтобы поговорить со мной.

Он сообщил мне, что партизанам, по-видимому, не удастся удержать здесь фронт и они отойдут в горы. Хорошо, если бы и я пошла с ними, а не искала Ногради, который рано или поздно тоже уйдет в горы. В отделе у него уже есть одна разведчица, которая великолепно действует: она не раз ходила в тыл к немцам и всегда возвращалась оттуда с ценными сведениями. Работа у меня будет интересной: всегда идти впереди войск, ходить в тыл к немцам и к венграм.

Однако я стояла на своем: мне нужно разыскать Шандора Ногради.

Видя, что переубедить меня не удалось, начальник разведки ушел, и я осталась одна в приемной Величко.

«Что же мне теперь делать?» — печально подумала я и на всякий случай решила проверить документы в полевой сумке. Там все было на месте. Вот только автомата не оказалось. И тут я вдруг ни с того ни с сего разрыдалась. Вокруг меня собрались люди, а я плакала и причитала:

— Отпустите меня отсюда! Отпустите! Я должна найти Ногради! Отдайте мне мой автомат!

Величко доложили, что его гостья рыдает. Он позвал меня в кабинет, но я и там продолжала плакать. Вошла графиня и начала меня утешать.

— Хорошо, не плачь. Так и быть, отпустим тебя. Правда, она может уйти? — обратилась графиня к Величко.

Величко вызвал к себе адъютанта и при мне приказал ему:

— Пришлите ко мне надежного словацкого офицера, который хорошо знает эти места. Дайте ему машину, и пусть он возит мою гостью до тех пор, пока не найдет Ногради. Оружие ей верните немедленно!

Через несколько минут я уже сидела в открытой спортивной машине. Моим сопровождающим оказался высокий симпатичный офицер-словак. Он был не ахти как любезен со мной, но выбора у меня не было.

Мы выбрались на шоссе и, проехав с километр, остановились. Оказалось, что в машине что-то сломалось, и офицер начал ее чинить. Прошел час, второй, третий, а наша красная машина все не заводилась. Мне казалось, что она так никогда и не заведется. Я решила голосовать, чтобы уехать на другой машине. К нам приближалась легковушка. Я видела еще издалека, что все места в ней заняты, а на багажной сетке полно вещей, и все же подняла руку. Когда машина проехала мимо меня, так и не остановившись, я разглядела, что в ней сидел Ногради. Я побежала следом и громко закричала. Меня услышали, остановили машину. Из нее вылезли Хозе, Ногради, Мольнар. Узнав меня, они крепко пожали мне руку.