Иштван Декан - Пути-дороги

Постепенно сгустилась темнота. Слева от нас темнел холм, с которого в небо вдруг взлетело несколько цветных ракет. Заработал пулемет. Сбоку от дороги показались одиноко стоящие домики.

Еще несколько ракет взлетело в небо, и снова застрочил пулемет, расчертив воздух огненными трассами. Видимо, мы натолкнулись на гитлеровскую сторожевую заставу, выставленную для охраны железной дороги и дорожной развилки. По плотности огня поняли, что застава сильная. По приказу командира колонна съехала с дороги и рассредоточилась.

Нам было приказано приготовиться к нападению на противника, огневые точки которого хорошо просматривались, поскольку гитлеровцы вели непрестанный огонь. Для нападения было выделено человек четыреста, а остальные тем временем укрылись в близлежащем лесочке, где могли спокойно поспать несколько часов. Мы тоже не преминули воспользоваться такой возможностью.

Теперь я уже разбирался немного в командирской тактике и знал, что в первую очередь в бой вступают подразделения, которые движутся в голове колонны: иногда посылают взвод, иногда роту, а если требуется, то и весь отряд — все зависит от силы противника. Остальные же партизаны в это время отдыхают. Если нужно — но это случается редко, — то вводят в бой и их.

Пехотное оружие оказалось бессильным против укрепленных позиций гитлеровцев, и пришлось пустить в ход станковые пулеметы и даже пушки. Молодой артиллерист из нашего отряда по имени Сергей — ему не исполнилось и двадцати — вывел свою пушку на прямую наводку.

Несколько огневых точек партизаны забросали ручными гранатами. Очень помогла нам пушка Сергея.

Тем временем несколько подразделений вышли на железнодорожное полотно и оседлали его, чтобы обеспечить безопасность дальнейшего передвижения колонны. Наши минеры в нескольких местах заминировали железную дорогу на случай, если гитлеровцы пустят по ней поезд. Часа в два ночи поступил приказ двигаться дальше. Колонна повозок направилась к селу, в котором горело несколько домов. На центральной площади села партизаны сожгли несколько десятков немецких машин. В воздухе пахло дымом и бензином.

Во время боя наша маленькая группа тоже рассредоточилась. Фери Домонкаш с Евой остались возле повозки, а мы с Фазекашем и Ковачем расположились в стороне.

Миновав село, мы подошли к железной дороге, возле которой наша вторая пушка вела огонь по еще не уничтоженному пулеметному гнезду противника.

Дальше наш путь лежал по полю, с дороги нам пришлось съехать. Стояла оттепель, люди и лошади вязли в густой грязи. Когда шли через болотистый луг, несколько лошадей пало.

Этот ужасный переход продолжался до десяти часов следующего дня, когда, смертельно уставшие, мы добрались наконец до какого-то села. И только тут я вспомнил о своей лошади, которую в начале ночного боя привязал к дереву, росшему сбоку от дороги.

«Ну у нее теперь, видимо, уже новый хозяин появился», — подумал я.

Остановились мы в каком-то доме. Едва войдя в него, улеглись на полу и сразу же уснули мертвецким сном.

Спустя примерно час, к моему удивлению, меня разбудил Йошка Фазекаш. Рядом с ним стоял Ковач.

— Пишта, проснись! Гитлеровцы окружили село!

Протерев глаза, я схватил свой автомат, и мы втроем бросились за околицу. В центре села группа партизан хоронила своих товарищей, погибших ночью. Мы подошли к братской могиле. А вокруг села тем временем разгорелся бой: немцы стреляли из пулеметов, пули долетали даже до домов.

Когда погибших опускали в могилу, партизаны дали залп в воздух. Это было первое погребение погибших, которое мы видели. Зрелище трогательное и страшное одновременно: в окруженной гитлеровцами деревне партизаны хоронят своих товарищей и салютуют им, отдавая последние почести.

Йошка Фазекаш вывел нас к взводу, занявшему огневую позицию на окраине села. Гитлеровцы не осмеливались переходить в наступление: то ли ждали подкрепления, то ли не знали, какими силами располагают партизаны. Они окопались в открытом поле и время от времени обстреливали село из пулеметов и минометов.

До наступления темноты мы должны были сдерживать противника, а под покровом ночи можно было вырваться из кольца с минимальными потерями. Выбрав удобное укрытие, мы залегли, лишь изредка стреляя в сторону противника: нужно было экономить патроны.

Земля была насквозь промокшая, грязная, даже стоять подолгу на ней было мучительно трудно, и ложиться в грязь никто не хотел. Прямо перед нами виднелась копна соломы. Партизаны с шутками посылали друг друга за соломой, но пойти никто не решался. Наконец Петр сказал, что он, была не была, сходит за соломой. И действительно, неторопливыми шагами он направился к стогу. Сделав шагов десять, вдруг остановился, оглянулся назад и пошел дальше. Партизаны подбадривали его: иди, мол, иди. Когда Петр был уже на полпути, гитлеровцы открыли огонь. Петр вздрогнул, однако повернуть обратно постыдился. Тогда он все решил обратить в шутку: подняв одну ногу и замахав обеими руками, словно петух, он громко прокукарекал. Мы все так и покатились со смеху. Гитлеровцам эта шутка не понравилась, и они начали стрелять еще сильнее. Чтобы заставить их замолчать, мы тоже открыли огонь. Тут Петр присел на корточки и заквохтал, как курица. Затем вдруг подскочил и сломя голову бросился к стогу. Там он немного передохнул и начал аккуратными щипками тащить из копны пучки соломы. Набрав приличную охапку, он повернулся и пошел обратно. Гитлеровцы снова открыли огонь, но, к счастью, ни одна пуля не задела Петра.

Время шло, немцы все еще не нападали, а нас все больше и больше клонило ко сну. Подостлав под себя солому, мы легли и сразу же задремали. Стоило гитлеровцам выпустить длинную пулеметную очередь, как все мы моментально просыпались и, выпустив в ответ две-три очереди из автомата, снова погружались в сон. Я бросил случайный взгляд на Пишту Ковача. Он лежал на спине, крепко прижав к себе автомат, и безмятежно спал. Йошка Фазекаш крепился и не спал, а когда заметил, что мы уснули, встал и, подойдя к каждому, легкими ударами ноги разбудил нас, сокрушенно покачав при этом головой.

— Что скажут остальные, если венгры постоянно снят? — проворчал он.

Тем временем вернулась из леса Ева и принесла нам еду — хлеб, сало, яблоки. Мы уже давно ничего не ели и сильно проголодались. Подкрепившись как следует, все повеселели. Ева осталась с нами, уговорив Домонкаша пригнать сюда повозку. Вскоре в селе началась подготовка к прорыву. Как только темнота спустилась на землю, повозки начали стягиваться в колонну. В голове колонны двигался отряд «Червонный». С двух сторон колонну защищали конные партизаны. Замыкал длинную кавалькаду отряд имени Микояна.