Иштван Декан - Пути-дороги

Меры такой предосторожности не были лишними, так как всего несколько дней назад в таком селе отравили комиссара одного из наших отрядов. Целую неделю он находился между жизнью и смертью, пока его наконец с трудом не выходили. В том же селе ночью из-за угла убили двух разведчиков, хотя село было занято партизанами. Молодые парни, одному из которых не было и двадцати пяти лет, умерли мгновенно.

Однажды мы обнаружили под земляным холмиком советский танк на околице села. Оказалось, что бандеровцы вероломно убили весь его экипаж еще в 1941 году, а сам танк закопали и замаскировали.

Вот в таком неспокойном селе мы и расположились на этот раз на ночлег. Поздней ночью два разведчика приехали из штаба за Йошкой Фазекашем и Евой с приказанием немедленно явиться в штаб, где находился пленный венгерский солдат.

Не желая отпускать Йошку и Еву одних, я решил проводить их. Штаб располагался в соседнем селе. Чтобы не получить пулю в спину в своем же селе, мы поехали не по дороге, а огородами: на открытой местности легче заметить приближение врага.

В штабе Йошку и Еву принял комиссар Тарасов.

— Ну, — начал он, поздоровавшись с нами, — наконец-то наши разведчики взяли в плен венгерского солдата! Он бродил неподалеку от села. Допросите его!

В комнате командира, освещенной керосиновой лампой, сидел венгерский солдат. Тут же находились несколько партизан-разведчиков. Солдат в грязном, порванном обмундировании был так напуган, что едва мог говорить. Это был маленький худой человечек с цыганским лицом. Оказалось, что он отстал от своей части, которая охраняла железную дорогу. Его схватили бандеровцы. Считая его своим союзником, они не обидели его, напротив, хотели помочь ему вернуться в часть, но он сам убежал от них и бродил в окрестных лесах, пока не натолкнулся на партизан. В этих местах он повидал столько людей, что уже не мог разобраться, кто есть кто. Мы пробовали допросить его, но он не знал ничего из того, что могло бы заинтересовать командование.

Тарасов спросил солдата, что он намерен делать дальше, и, не получив ответа, сказал, обращаясь к нам:

— Он венгр, вы тоже венгры, вам и решать, что с ним делать.

Мы взяли беднягу к себе. Так наша группа увеличилась еще на одного человека. Звали его Йожефом Йерне. Довольно быстро мы сагитировали солдата присоединиться к нам. Да у него и не было другого выхода. Через несколько дней мы достали ему оружие, и он повсюду следовал с нами. Своим решением мы хотели доказать командованию отряда и всем партизанам, что если к нам в руки попадет венгерский солдат, то уже через несколько дней из него получится партизан. В тот момент я совсем забыл о том, что мне самому, чтобы морально созреть и стать партизаном, понадобилось более двух лет. А мы хотели, чтобы Йерне этот путь прошел за два дня.

Бедняга даже не знал, куда он попал, когда мы потащили его в самое пекло боя. На следующий день нас неожиданно атаковали гитлеровские танки. Не скрою, от неожиданности наш взвод растерялся и побежал с окраины, где мы заняли оборону, в центр села. Но паника, охватившая нас, продолжалась не более пяти минут.

В селе мы натолкнулись на командира отряда Борова. Он, как ни в чем не бывало, сидел верхом на коне и смотрел в ту сторону, откуда шли немецкие танки. Он сделал вид, что не заметил бегущих партизан.

Около него собрались человек тридцать, а он все не отрывал бинокля от глаз.

Наконец, не глядя на нас, он спросил:

— Артиллерист среди вас есть?

— Да. — Вперед вышел пожилой партизан Игнат Андреевич.

— А противотанковые снаряды имеете?

— Да! Конечно! — почти хором ответили сразу несколько человек.

— Тогда за мной! — скомандовал Боров, соскочив с лошади.

Он пошел вперед, мы — за ним.

Бой был таким жарким, что мы даже забыли, что несколько минут назад постыдно бежали.

Йошка Йерне сначала не знал, куда спрятать голову от свистящих пуль. Партизаны даже смеялись над ним, но он не обижался на них за это.

23 февраля 1944 года наш отряд остановился в большом польском селе. Между домами — большой пустырь, на котором разместились бы несколько футбольных полей. В полдень по селу проскакали связные и сообщили, что ровно в два часа всем приказано собраться на центральной площади для зачтения приказов. Партизаны начали готовиться к этому: брились, приводили в порядок одежду, чистили оружие. Настроение у всех было праздничное. Вскоре появились взводные и ротные командиры, которые ходили из дома в дом и лично проверяли, как идет подготовка. Ведь 23 февраля — не обычный день, а День Советской Армии. Значит, и встретить его нужно по-праздничному.

Бритвы передавались из рук в руки: партизаны брились по очереди.

Мы, венгры, тоже готовились. Одежда наша теперь ничем не отличалась от одежды остальных партизан: сапоги стоптаны, обмундирование поношено, оружие — со следами ржавчины. Местные жители толпились перед воротами домов и с любопытством рассматривали нас, недоумевая, к чему мы так готовимся. Они не очень верили собственным глазам: ведь последних красноармейцев они видели более чем два года назад, да и то отступающими. Правда, уходя, красноармейцы обещали обязательно вернуться. Но с тех пор прошел год, потом еще один… Всю округу заполнили немецкие солдаты, они важно расхаживали здесь, словно были хозяевами, которые никуда отсюда не уйдут.

Потом вдруг пошли разговоры об исчезновении гитлеровских офицеров и солдат. Их искали, но те словно в воду канули. Потом начали взлетать на воздух гитлеровские эшелоны, запылали немецкие склады, а из леса внезапно появлялись партизаны. Они наносили удары по оккупантам и так же внезапно, как появлялись, исчезали. И вот теперь они пришли снова, да еще в таком количестве! Может, это и не партизаны, а сама Советская Армия: столько тут повозок, лошадей, пулеметов, пушек…

Перед зданием школы построился отряд «Червонный».

— Равняйсь! — раздался зычный голос командира отряда.

По рядам покатилось легкое волнение. Даниельчук бегал перед строем взад и вперед, осаживая назад чуть выступавших из строя партизан. Нелегко было выстроить партизан по-военному безукоризненно, но в конце концов строй все же выровнялся.

— Смирно! Стоять вольно, с мест не сходить!

Вокруг села на вершинах холмов были выставлены партизанские дозоры. Сейчас они особенно внимательно прислушивались к тому, что делается в самом селе, откуда ветерок доносил до них бодрые марши. Центральная площадь оживилась. Со всех сторон к ней стягивались подразделения партизан. По селу неслась и ширилась песня: