Луи Буссенар - Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Виконт передал новые условия аббату, сошедшему, несмотря на слабость, в парадную залу, и тот на все согласился.

В результате было решено, что виконт отправится на встречу с бандитами в сопровождении Любена, который понесет треть выкупа и приведет одну из заложниц.

— Нет, только не я! — воскликнул старый солдат, в одно мгновенье побледнев. — Прошу вас, господин шевалье, избавьте меня от этой тяжкой обязанности! Я ни за что не смогу сдержаться, оказавшись среди убийц моей бедной жены!

— Мне понятны ваши чувства, я уважаю их, — мягко ответил виконт. — С согласия господина шевалье со мною пойдет мой слуга Жак.

Через пять минут оба подъехали к карете, в которой, терзаемые весьма понятной тревогой, сидели с завязанными глазами графиня де Ружмон, Валентина и Рене.

Главарь, опасаясь оплошности со стороны окружавших карету негодяев, сделал властный жест, который должен был напомнить им о крайней осторожности. Наклонившись к окну кареты, он сказал дрожащим от волнения голосом:

— Дамы, вы можете снять повязки. Люди, которые вас привезли, не будут противиться этому. Вы находитесь у замка Фарронвиль.

Мгновенно повязки упали, и с губ заложниц сорвался дружный возглас.

— Господин де Монвиль! — воскликнули госпожа де Ружмон и Рене.

— О! — бледнея, вскрикнула Валентина и прошептала: «Он! Снова он!»

— Мы свободны! Свободны, — повторяла графиня, протягивая виконту руки.

— Да, госпожа графиня, и самое большое счастье в моей жизни — то, что я первый могу вам об этом сообщить, — заверил он, почтительно целуя ей руку.

— Едем! О, едем скорее!

— Госпожа графиня, ваше окончательное освобождение зависит от некоторых формальностей, навязанных этими гражданами, — продолжал виконт, указывая на злодеев, взиравших на него с восхищением. — Но, впрочем, все это не займет много времени.

Повернувшись к бандитам и указывая на сумку, которую нес невозмутимый Толстяк Нормандец, одетый в расшитую галунами ливрею, он добавил:

— Здесь тридцать три тысячи и несколько сотен ливров. Расплатись!

Толстяк Нормандец, который делал вид, что не узнает своих товарищей, пренебрежительно бросил к их ногам сумку, в то время как его хозяин открыл дверцу и подал руку госпоже де Ружмон.

— Позвольте, госпожа графиня, проводить вас в замок, где вас ожидает господин аббат.

— Но… а Валентина? А Рене?

— Мадемуазель де Ружмон и мадемуазель де Буан будут освобождены в свою очередь в обмен на следующую часть выкупа.

— Как! Я должна покинуть бедных девочек? Нет! Я не могу! Я не хочу!

— Таково требование этих негодяев, госпожа графиня, они сейчас сильнее нас. Но это вопрос всего лишь нескольких минут.

— Мама! Тетушка! Делайте, как говорит виконт, — хором воскликнули девушки. — Умоляем вас!

Смирившись, госпожа де Ружмон оперлась на руку бандита, и в сопровождении Толстяка Нормандца они тотчас направились к Фарронвилю.

На мосту графиня увидела аббата. Протягивая к ней руки, старик плакал как ребенок.

Увидев, как изменили аббата испытания, выпавшие на долю этого когда-то крепкого старика, госпожа де Ружмон застонала и, почти теряя сознание, с рыданиями бросилась в его объятия.

— Дядя! Мой второй отец! Наконец-то я снова с вами!

— Дитя мое… Моя дорогая, любимая девочка! — воскликнул аббат, смеясь и плача одновременно. — В разлуке с вами я едва не умер! О, поблагодарите же вместе со мной благородного друга, которому мы обязаны этим великим счастьем.

— Но разве не вы один?

— Виконт де Монвиль с благородством, достойным нашего героического времени, отдал последнее, чтобы заплатить Фэнфэну огромный выкуп. У меня же нет больше ничего!

Потрясенная и растроганная госпожа де Ружмон повернулась к виконту, собираясь сказать ему несколько сердечных фраз, оценить которые могли лишь натуры возвышенные и утонченные.

Но виконт уже исчез в сопровождении слуги, несшего вторую сумку.

— Ах, дитя мое, — продолжил аббат, — чем только мы не обязаны этому дворянину, столь же бескорыстному, сколь деликатному! Представьте себе, он отдал мне сто тысяч ливров золотом — все свое состояние, даже не потребовав расписки или других гарантий, и при этом умолял, чтобы я утаил от вас эту бесценную услугу.

— Дядюшка, он вправе рассчитывать на нашу благодарность, и мы на нее не поскупимся.

Виконт де Монвиль в это время подходил к Валентине и, несмотря на свое невероятное самообладание, побледнел как мел в тот момент, когда девушка, преодолевая отвращение, оперлась на его руку.

— До скорой встречи, сестра, — сказала Валентина, обращаясь к Рене, которая осталась в карете дожидаться выплаты последней части выкупа.

— Да, до свидания, дорогая! — ответила храбрая девушка, бесстрашно глядя на бандитов и словно не замечая, что остается среди них одна.

Если до тех пор Валентина еще могла сомневаться в страшной силе любви виконта, любви, которая приводила ее в смятение и ужас, то необыкновенное его волнение было красноречивее всяких слов. Он был по-прежнему бледен и не мог произнести ни слова, чувствуя, что ему изменяет голос. Виконт дрожал как ребенок от прикосновения маленькой ладони, лежавшей на его сильной руке. Сердце его вырывалось из груди, он весь дрожал, находясь во власти возвышенного и прекрасного чувства, какого никогда прежде не испытывал, и, опасаясь, что вот-вот потеряет сознание, думал: «Я ее убью, если она не будет моей… а потом убью себя. Она — моя жизнь. Без нее — пустота… Я поговорю с ней позже. Открою свою любовь».

Виконт молчал, опасаясь, как бы не вырвалась на свободу буря чувств, вызванных близостью девушки. Он очнулся возле подъемного моста, заметил в глубине двора графиню и аббата, неловко поклонился Валентине и отправился за Рене, не вполне понимая, что делает.

«Ну и дела, черт возьми! — думал Толстяк Нормандец, неся остаток выкупа. — Главарь отхватил лакомый кусок. Спору нет, эта намного смазливей, чем прежняя хозяйка, Роза Биньон».

Слова благодарности, которые пробормотала Рене, отчасти вернули Главарю прежнее спокойствие, и в тот момент, когда молодой человек подводил очаровательную девушку к сияющему аббату, он уже полностью владел собой.

— А теперь, виконт, — сказал ему старик, безудержно осыпая племянницу поцелуями, — порадуйтесь делу рук своих, глядя на счастье, которое вы принесли в этот дом.

— Сударь, — сказала Валентина, протягивая виконту руку и чувствуя, что не может поступить иначе, — дядюшка рассказал нам обо всем, что вы сделали для нас. Поверьте, я буду вечно вам признательна.

— Виконт, я от всего сердца присоединяюсь к словам дочери, — добавила графиня. — Материальный долг велик, но моральный — безмерен. Мы обе перед вами в неоплатном долгу.