Луи Буссенар - Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Причины, вынуждавшие гвардейцев обороняться и не переходить в наступление, были очень просты. К оржерским бандитам нельзя было относиться как к обычному противнику, соблюдающему правила ведения военных действий и сохраняющему определенные понятия о чести и достоинстве. Тем, кто имел дело с лесными головорезами, не приходилось надеяться на снисхождение. Нужно было сразу готовиться к дикой, беспощадной борьбе. Ни милосердия к раненым, ни пощады пленникам! Любой, попав в руки бандитов, мог лишь благодарить судьбу, если быстрая смерть избавляла его от изощренных пыток, описания которых с ужасом передавались из уст в уста.

Гвардейцы не могли унести с собой раненых, равно как и бросить их на поле сражения, обрекая на мучительную смерть. Сержант Вассёр решил тянуть время — если впереди его отряд и ждала гибель, пока еще оставалась хоть какая-то надежда. Да и бандиты, похоже, не собирались нападать в открытую. Несмотря на то, что отряд гвардейцев понес тяжелые потери, мужество закаленных в боях воинов внушало поджигателям страх и отбивало желание схватиться врукопашную. Разбойники предпочли засесть в кустах и вовлечь гвардейцев в изматывающую перестрелку, чтобы затем наброситься на них и покончить со всеми разом.

Первые залпы застали отряд сержанта Вассёра врасплох, солдаты были вынуждены принять бой на открытом месте, прячась лишь за трупами лошадей и чучелами, разбросанными по поляне. Когда гвардейцы начали обороняться, из семи остававшихся в живых солдат, двое уже были ранены.

Положение капитана Бувара не было таким отчаянным, но его гусарам тоже приходилось несладко. Поджигатели окружили их в узком ущелье и заперли с обеих сторон. Любые попытки прорваться в глухой темноте сквозь ряды бандитов казались заранее обреченными на провал. Четверо гусар были ранены, трое убиты, и Бувар с нетерпением ждал наступления нового дня, чтобы вступить в открытый бой. Капитан видел, как лошадь унесла в неизвестном направлении раненого солдата, и, хотя считал, что тот погиб, принял решение собраться с силами и прорваться к гвардейцам Вассёра. Но разбойники предусмотрели все. Гусар, посланный на разведку, налетел на какое-то невидимое препятствие, споткнувшись о которое лошадь упала и сломала ногу. Оглушенный солдат вернулся назад под градом пуль, плюясь кровью, и сообщил, что бандиты натянули веревки поперек единственного пути, открытого для отступления, и завалили его ветками так, что лошадям теперь было там не пройти. Пастух, сопровождавший гусар, трясся от страха, стучал зубами и не мог ответить ни на один вопрос Бувара, пытавшегося узнать хоть что-нибудь о местности вокруг отряда, а главное — нет ли другого выхода из ущелья к поляне, где из последних сил защищался сержант Вассёр. Проводник, захлебываясь, рыдал как дитя и даже не понимал обращенных к нему слов. Следующий час прошел в гнетущей тревоге. Наконец капитан Бувар решился на последний отчаянный шаг. Для того, что он задумал, нужно было пожертвовать половиной лошадей — отпустить их без всадников и направить к северо-востоку, где бились гвардейцы. Предполагалось, что гусары привяжут к хвостам лошадей пучки колючек и будут колоть их саблями. Обезумевшие лошади сметут все препятствия на своем пути и выберутся из ловушки. Капитан надеялся, что ему удастся воспользоваться произведенным беспорядком и вывезти раненых под прикрытием оставшихся в живых солдат. Бувар подозвал гусар и в двух словах объяснил, чего ждет от мужественных, хладнокровных и преданных солдат, и начал готовиться к осуществлению плана.

В это время Вассёр и пятеро его гвардейцев услышали в лесу приближающийся шум, похожий на быстрые шаги множества людей.

— Мерзавцы решили атаковать! — сказал сержант, кусая в бессильной ярости усы. — Друзья, будьте готовы к нападению. Если нам не удастся спастись, постараемся продать свою жизнь подороже!

Прогремел оглушительный залп, который, однако, не причинил никакого вреда гвардейцам, так как они распластались на земле и были не видны противнику. Сразу вслед за выстрелами раздались дикие вопли и крики, которые, как и предыдущая пальба, должны были устрашить маленький отряд. Из кустов, потрясая оружием и испуская ужасные проклятия, выскочила толпа оборванцев. Не меньше шестидесяти головорезов окружили гвардейцев. Вассёр, увидев, что все кончено, вскочил на ноги, словно внутри него распрямилась какая-то пружина, выхватил саблю и крикнул громовым голосом:

— Солдаты, ко мне!.. Встретим врага лицом к лицу!

Все, кто мог стоять на ногах, сплотились вокруг бесстрашного командира. Раненые крепче сжали эфесы и в молчании, блестя глазами, ждали атаки, в трагическом исходе которой никто не сомневался.

Во главе бандитов стоял высокий человек, которого гвардейцы приняли за самого Фэнфэна. Это был Толстяк Нормандец, хрипло прокричавший:

— Смерть легавым! Вассёра взять живым!

Разбойники с обнаженными штыками и саблями бросились на отважных гвардейцев, которые отчаянно защищались, собрав последние силы.

Однако не все солдаты мужественно сражались в последнем бою. Герен, предавший командира и своих товарищей, негодяй, опозоривший звание жандарма и до сих пор не принимавший участия в перестрелке, наконец сбросил маску. Опустив саблю, он поднял левую руку к правой щеке и, подняв пальцы в форме буквы «V», крикнул:

— Осторожней, я свой! Я знаю огненный знак и щиплю травку.

— Тогда иди на нашу сторону, — ответил Нормандец, — да поживее!

— Мерзавец! — взревел в бешенстве сержант. — Я так и знал!

— Но-но! — насмешливо отвечал Герен. — Каждый за себя!

С этими словами предатель собрался перебежать к разбойникам, которые расступились, чтобы принять его в свои ряды. Отойдя всего на несколько шагов от того места, где только что сражались и гибли его товарищи, Герен вдруг схватился за грудь и с хрипением тяжело осел на землю. Возмущенный до глубины души Вассёр, презрев опасность, бросился вслед за негодяем и по самую рукоять вонзил ему в спину саблю. Окровавленный клинок вышел наружу между кожаными ремнями, стягивавшими грудь бывшего жандарма.

— Умри, Иуда! — воскликнул сержант. — Тебе не удастся воспользоваться плодами твоего предательства!

Но удар, который он нанес, был такой силы, что сабля осталась в теле Герена, а пистолеты сержанта были пусты. Трое гвардейцев заслонили командира, собираясь защищать его до последней минуты. Бандиты, обрушив на отважных солдат град ударов, сломили их сопротивление и, повалив на землю, с животной яростью растерзали в клочья. Вассёр остался один на один с врагами!

— Живьем! Его брать живьем! — снова раздался приказ Нормандца.

Грязные лапы негодяев вцепились в мундир сержанта, кто-то повис на его плечах и начал заламывать руки. Не теряя мужества, Вассёр отбивался изо всех сил, но вдруг пошатнулся и вот-вот должен был упасть. В эту минуту раздался невнятный шум и высокая темная фигура метнулась через всю поляну туда, где, окружений негодяями, погибал командир гвардейцев. Рука, сжимавшая горло сержанта, была отсечена одним ударом как сухая ветка, и разбойник с воем бросился на землю, размахивая окровавленным обрубком. Другой бандит рухнул с головой, рассеченной надвое до самых ушей. Третьему незнакомец полоснул саблей по горлу и почти снес голову, оставшуюся висеть на лоскутьях кожи. Не прошло и нескольких мгновений, а на земле уже валялись три бандита.