Луи Буссенар - Банда поджигателей, или Бандиты из Оржера

Тем временем уже отходившие ко сну графиня де Ружмон и девушки услышали непонятный, испугавший их шум и поспешно одевались. Дамам повезло больше, чем аббату, — их комнату не захватили, когда они лежали в постели. По счастливому стечению обстоятельств к ним вела отдельная лесенка, поднимавшаяся, словно на сторожевую вышку, по наружной стороне восточной башни. Вход туда преграждала прочная, как в темнице, массивная дубовая дверь, заколоченная досками и запертая на множество замков и запоров.

Существовала, конечно, и потайная лестница, по которой поднимались слуги, но она была спрятана за особой дверью с секретом, находившейся в темном закоулке рядом с кухнями. Разбойники потеряли изрядное количество времени, разыскивая и взламывая вход в голубую комнату. Графиня, чья невозмутимость, вызванная душевным расстройством, доходила до полной слепоты к реальным событиям, была крайне изумлена шумом, раздавшимся среди ночи. Не догадываясь о его истинной причине, она сердилась на гусар и громко возмущалась:

— Видите, дети мои, в каком веке мы живем! Люди нашего круга нигде не могут чувствовать себя в безопасности. Нужно иметь целые гарнизоны, и какие, Боже мой! Состоящие из мужланов, пропахших табаком и конюшней… Под командованием офицеров, вышедших из низов и получивших образование в полку…

Девушки лихорадочно одевались, настороженно прислушиваясь к доносившимся звукам. Шум становился все громче.

— Вот, пожалуйста! — продолжала графиня, вкладывая в слова всю великосветскую иронию, — солдаты празднуют, патриоты веселятся и в благодарность устраивают им оргии.

— Мамочка, — перебила ее Валентина, — это совсем другое…

— О да, тетя, — сказала Рене, — Валентина права: эти тяжелые удары, крики…

— Только бы они не ворвались в замок!

— Что ты болтаешь, глупышка! Мы ведь под защитой гусар. Это честные люди, хоть и дурно воспитанные.

— Боже мой, я боюсь, — прошептала Рене при звуках выстрелов и усилившихся воплях. Затем в просторном коридоре раздались топот, брань, звон оружия, окна со двора освещались отблесками огня, внизу слышались голоса множества людей. Наконец раздались удары в дверь голубой комнаты, в нее колотили ногами, кулаками, прикладами.

— Открывайте! Черт побери, открывайте! Проклятые куклы! Аристократки! Не ломайтесь!

Графиня потерянно взглянула на бедных девушек, прижавшихся к ней в испуге, и прошептала:

— Боже Всемогущий! Какое испытание ты нам готовишь?

Дверь рассыпалась под градом ударов, и полтора десятка негодяев ввалились в комнату. Среди них были и отталкивающие, отвратительные нищие, и люди, одетые как богатые крестьяне, и несколько гусар в разодранных мундирах. Как обычно происходит на попойках, в которых участвуют гражданские и военные, многие успели обменяться головными уборами. Гусары напялили колпаки и шапки своих новых товарищей, а те нацепили кивера. Маскарад стал еще отвратительнее.

При виде двух девушек и графини, стоявших посреди ярко освещенной комнаты, мерзавцы на миг остановились. Хоть разбойники и были уже наполовину пьяны, им, видимо, необходимо было собраться с духом, так как благородство манер действует даже на самых отъявленных негодяев. В этот момент напиравшие сзади толкнули вперед своих товарищей, минутное смущение преодолено, и госпожа де Ружмон, Валентина и Рене оказались в окружении дурно пахнущих мерзавцев; оглушенные криками и сальными замечаниями, они были близки к обмороку.

Один негодяй протянул грязную лапу к шее графини, на которой сверкало колье. Почувствовав отвратительное прикосновение, благородная дама оттолкнула мужлана с такой силой, что он отлетел и проехал по паркету.

— Назад, мошенник! — вскричала она возмущенно. — Можешь ударить меня топором, но не трогай руками!

Но разбойники ее не поняли и завыли пуще прежнего. Теперь у них был повод самим наброситься на женщин, чтобы отомстить за оскорбление.

— Ты толкнула меня, чертова дворянка! — рычал негодяй. — А вот я тебя обниму, а потом и…

Он схватил графиню и приблизил свою отвратительную рожу к ее гордому благородному лицу.

Валентина вскрикнула, Рене чуть не упала в обморок, чувствуя, как грубые руки дотрагиваются до ее тела. В этот момент раздался голос, в котором слышались повелительные нотки:

— Эй, ребята, оставьте пока телок. Пойдем посмотрим, нельзя ли здесь еще чем поживиться. Гражданки, извольте следовать за мной к аббату, который в вас так нуждается.

— Лейтенант Жолли! — воскликнула графиня. — Кто вы? Что вы здесь делаете?..

— Мы — банда Фэнфэна. А здесь мы затем, чтобы грабить, — отвечал гусарский офицер-самозванец, который, казалось, был не в духе. — Аббат ведет себя неразумно. Он мешает нам и торгуется… Пошли, поживей. Постарайтесь быть красноречивыми и вытряхнуть из него все деньжата, если откажетесь — вам же будет хуже!

Призвав на помощь все свое мужество, несчастные женщины прошли сквозь толпу бандитов, возбужденную приказом Душки Беррийца.

— Эй, красотка, свидимся попозже, — разочарованно проворчал оборванец, не желавший терять такой лакомый кусок.

Жолли пока ограничивался одними угрозами и не трогал женщин. Они вышли за ним из комнаты, слыша вслед брань и непристойности, которых, к счастью, не понимали. При виде ужасающего беспорядка, царившего в комнатах дяди, и его самого, лежавшего на кровати со связанными руками и ногами, багрового и задыхающегося, графиня едва не лишилась чувств.

— Будьте мужественны, мама! — промолвила Валентина, беря себя в руки.

— Крепитесь, тетя, — словно эхо отозвалась растерянная Рене, чье сердечко трепетало, пока они шли через залы, где негодяи курили, пили, ели и облегчались, как сытые свиньи.

Ужасный запах чеснока, грязи, вина, табака вытеснил легкий аромат жилища старого священника. Вино рекой лилось по коврам, пустые бутылки летели в оконные стекла и зеркала, пьяные голоса ревели старый припев:

— Ах, дядя! Дорогой, милый друг! Какое ужасное пробуждение! — душераздирающе зарыдала графиня, бросаясь старику на шею.

— Да, мои бедные дети, мы все страждем, — говорил аббат, тяжело дыша. — Эти чудовища ненасытны. У меня все отобрали, истребили священные предметы, которые для них не имеют никакой цены. Я не понимаю, чего еще они хотят?

— Послушайте, аббат, — холодно оборвал старика Душка Берриец, чей голос стал резким и неприятным. — Не заговаривайте мне зубы. Или женщины немедленно поступят в распоряжение моих людей, которые прямо здесь, на ваших глазах… Вы поняли меня? Или вы немедленно скажете, где хранятся сокровища Фарронвиля.

— Негодяй, ведь я сказал — этих сокровищ не существует.