Алексей Котов - За любые деньги…

«Перегулял и перепил, – решил он. – Бывает… И особенно с утра. Но пройдет. Штаны не забудь, – уже с усмешкой посоветовал он сам себе, берясь за груду одежды. – Дорога не близкая и без штанов будет нелегко».

Едва взяв в руку рубашку, он тут же отбросил ее и снова потянулся к бутылке виски на столе.

– Гейр, что там у тебя? – послышался из-за разбитого окна спокойный голос Дакоты.

Гейр выпил виски.

– Стул, сволочь, под ногу подвернулся, – Гейр смотрел на бутылку виски и думал, не налить ли себе еще.

– А мне показалось, что баба от тебя выпорхнула, – засмеялся Дакота.

– Какая баба?

– Лишняя! Потом гляжу – стул. Голова не болит после вчерашнего?

– Иди к дьяволу!

Гейр соображал, что скажет своим парням, когда они почувствуют от него свежий запах спиртного. Он категорически, в том числе и самому себе, запрещал прикасаться к виски перед дорогой. Настроение Гейра снова помрачнело.

«Впрочем, ладно, придумаю что-нибудь, – решил он. – Скажу, что эта сучка-мексиканка плохо справлялась со своими обязанностями, и мне пришлось поколотить ее. А когда она разревелась – влить в нее виски. Ну, и самому пришлось выпить… Эти дуры не любят пить в одиночку».

Очередная доза спиртного приятно обожгла рот. Гейр сразу забыл о так и не решенной загадке, разбитом окне и предстоящей дороге. Надевая сапоги, он сердито сопел, ни о чем не думал и злился только на грязь на голенищах…

5.

Пламя жадно лизало сломанную ветку, брошенную в костер Максом Финчером. Одна ее сторона тут же почернела, а на сломе, где ежился десяток изломанных белых игл, тут же вспыхнуло легкое, прозрачное пламя. Макс швырнул в костер еще пару сучьев и хмуро уставился на разгорающийся огонь.

К костру подошла Джоан. Девушка присела на корточки напротив гостьи и посмотрела ей в лицо.

– Здравствуй, Джон, – улыбнулась Абигайль.

На смуглом, с острыми, но приятными чертами лице Джон появилась ответная улыбка и она молча кивнула.

– Вы ей понравились, – коротко взглянув на девушку, буркнул Гарри. – Наверное, Чарли уже рассказал вам, что моя несчастная Джоан глухонемая от рождения. Ее мать была индианкой, а отцом – мой брат. Говорят, что такие браки иногда случаются в других местах, но только не у нас. Здесь несколько иные правила жизни, мисс Абигайль. Нашим местным ребятам не понравилось, что мой брат Вильям женился на скво, а краснокожим, что их сестра сожительствует с белым. Шаманы тех и других заявили, что девочка родилась глухонемой именно по этой причине. Короче говоря, все кончилось очень дурно, мисс, мой брат и его жена погибли, и я уже пятнадцать лет воспитываю Джоан один.

– Девочка очень красива, но почти незаметно, что ее отец – белый, – сказала Абигайль.

– У Джоан голубые глаза, как у ее отца. Что же касается матери, то она была из племени сибонеев. Но не из тех островных разбойников, которых называют себя таино. Материковые сибонеи были, может быть, были самыми лучшими воинами и разведчиками в мире. Никто лучше них не мог пробраться в лагерь врага, идти по его следу или устроить засаду. Эти уникальные задатки перешли к моей малышке от матери. Когда Джоан было всего шесть лет, она увидела, как мальчишка в соседнем доме мучает кошку. Маленький мерзавец словно специально решил подразнить Джоан. – Делая многозначительную паузу, Гарри выпустил из трубки густейшее облачко дыма. – Ночью Джоан пробралась в спальню мальчишки и забрала кошку. Она сделала все тихо и ловко, как настоящий воин-сибоней. Перед уходом Джоан повесила штаны мучителя на свечную люстру, а когда утром он попытался снять их, люстра упала, и матери мальчишки пришлось выдирать расческой свечной воск из волос своего непутевого чада. Короче говоря, получился скандал… – губы Гарри растянула широкая улыбка. – Но иногда мне нравятся скандалы. Особенно когда приходится защищать маленьких девочек и котят. Макс, ты помнишь, чем это все кончилось?

– Разумеется, стрельбой, Гарри.

– Поправлю: совсем маленькой стрельбой. Отец мальчишки вздумал грозить мне револьвером за проникновение девочки-полукровки в свой дом. Но у него не было никаких улик кроме порванных штанов, сломанной люстры и расчески перемазанной воском. Макс Финчер был тогда еще преподобным пастором. Присутствуя при нашей ссоре, он взывал к миру!.. – Гарри явно повеселел. – Мне пришлось пару раз пальнуть в воздух, чтобы кое-кто вспомнил, что, во-первых, мир – хрупкая штука, а, во-вторых, тот, кто протянет хотя бы палец к крошке Джоан, может запросто лишиться всей пятерни. А преподобный отец Макс в это время…

– Дрова кончаются, – резко оборвал шерифа Макс.

– А нужен ли нам костер, Макс? Ночь уже кончилась, и никто из нас не хочет кофе, – кресло-качалка жалобно скрипнула и сделала пару движений вперед-назад. – Впрочем, ты можешь сходить за хижину Джо и покрошить томагавком пару сухих яблонь.

Мисс Абигайль показала какой-то знак на пальцах Джоан. Та быстро ответила ей другим знаком. Абигайль улыбнулась девушке и «сказала» ей еще что-то. Та засмеялась в ответ.

– Вы знаете язык глухонемых, мисс? – без особого удивления поинтересовался Гарри.

– Да, немного.

– У вас был глухонемой родственник?

– Не совсем. Это был соседский мальчик…

– И вы выучили язык жестов ради него?

Абигайль молча кивнула.

«Все!.. – с тоскливой нотки подумал Макс. – Даже идиоту понятно, что наша гостья не хочет говорить на эту тему. Но сейчас наш добродушнейший Гарри, в который раз начнет рассказывать о том, как трудно будет жить глухонемой девочке, если он, Гарри Хепберн, не устроит судьбу бедняжки».

Макс встал и направился за хижину «Святоши» Джо. Он вернулся через четверть часа, таща на спине огромную вязанку дров. Благодатный пот заливал глаза помощника-труженика, в то время как его начальник беседовал с красивой, молодой женщиной. Но к удивлению Макса Гарри Хепберн порядком подрастерял свое спокойствие и говорил резким, учительским голосом.

– … Разумное терпение, мисс Абигайль, это и есть самая величайшая добродетель в нашем сумасшедшем мире. Я утверждал это всегда и даже если меня вдруг потащат на виселицу именно за грех терпения, я посоветую его и своему палачу.

– Так все-таки что же важнее, терпение, о котором вы сейчас говорите, вера в Бога, которая для вас не совместима с разумом или человеческий разум? – спросила молодая женщина.

Очевидно, спор начался сразу ухода Макса и он не понял, о чем именно идет разговор сейчас. Макс подкинул дров в угасавший костер, извинился у гостьи за гору дыма и надолго припал к фляжке с водой.

– Разум! – Гарри Хепберн торжественно поднял над головой свою трубку и потряс ей как древком флага. – Именно человеческий разум, мисс Абигайль, я ставлю выше всего. Только он рождает терпение, а затем и разумную веру в нашего Создателя.