Гэвин Лайл - Темная сторона неба

— В Германии. Я немец. Я попал сюда во время войны, а затем приехал сюда после войны, жить. Мне здесь очень нравится.

Это было не так странно, как могло бы показаться. Жители греческих островов отличаются исключительной терпимостью, гостеприимством, а во время войны они не пережили таких трудных времен, как их соотечественники на материке.

Попивая узо, я спросил:

— Меня интересует самолет, разбившийся у моря.

Он тяжело покачал головой.

— Это давно было. Он уж деревьями оброс.

— И сколько времени он там?

— Он оказался там перед моим возвращением сюда. А вернулся я в… Ему, похоже, было трудно с ходу произнести дату. — …В 1950-м.

— А владелец, — я показал пальцем на стойку — на случай, если он не знает слова, — не знает?

Николаос задал длинный вопрос владельцу. Тот пожал плечами, а потом дал длинный ответ, закончив жестом в сторону полки с бутылками, на север. Николаос снова обернулся ко мне.

— Он сказал, что летчик почти не поранился и скоро уехал отсюда.

— Он был англичанин?

— Я так думаю.

Он снова задал вопрос хозяину. Они решили, что летчик был, вероятно, англичанин.

— А был на борту какой-нибудь груз? — Задавая вопросы, я сохранял невозмутимость на лице и спокойствие в голосе, — по крайней мере, мне так казалось.

Хозяин вполне определенно сказал: нет.

А какой-нибудь багаж у пилота был?

Пожалуй, да. Хозяин кофейни считал, что он, вроде, что-то брал с собой в Афины. Но точно не уверен. Все-таки десять лет прошло.

Настал мой черед заказать по узо. Николаос поблагодарил. Затем спросил:

— Это был ваш друг?

— Нет. — Я покачал головой. — Я привез человека из Афин на Саксос на поиски этого самолета. Это был его самолет. — Я не был уверен, что все тут правильно, но, по крайней мере, близко к тому, как я сам думал. — Этот человек прибыл из Пакистана.

Николаос медленно кивнул и спросил:

— Так самолет прилетел из Пакистана?

— Да. Я посмотрел на него там, в деревьях. Он с пакистанским опознавательным знаком.

Николаос хмуро взглянул на меня. Теперь, когда мои глаза пообвыкли в темноте маленького заведения, я заметил у него с одной стороны лба шрам, который был посветлей остальной кожи.

Мне хотелось узнать, как он — и, возможно, вся деревня — относится к этой старой «Дакоте». Если бы они относились к ней с неприязнью, то уже разнесли бы по кускам и стащили бы в море. А тут приезжает какой-то тип в мундире и начинает скрести на ней краску. Но Николаос ничего на это не сказал.

Потом он спросил:

— Ваш друг — человек, которого вы привезли, — где он?

Я ответил, что не знаю. Николаос позвал мальчика и что-то сказал ему. Потом обратился ко мне:

— Я пойду найду и его. А вы подождите здесь.

Они с мальчиком ушли. Мне захотелось ещё пива, но взлет с Саксоса, судя по всему, предстоял нелегкий, и я остановил выбор на бутылочке лимонада. Лимонад оказался теплым и очень сладким. Единственное место, где вы можете найти здесь приличное питье, это американский бар в «Кинг Джордже».

Под свои поэтические размышления о Греции я закурил сигарету. В баре становилось все темнее. Снаружи оживилось движение людей, стало попрохладнее. По улице неторопливой походкой прошли два осла, и я подумал, что навабу было бы неплохо воспользоваться их услугами.

Я взглянул на свои часы. Было около половины шестого. Лодка сейчас подходит к району, где находится нефтяное пятно. Если они не вернутся через пару часов, то ночь нам придется провести на Саксосе. Мне-то что: у меня счетчик работает, от этого только кошельку наваба будет плохо. Не по его, а по кошельку Хертера. Деньги, наверно, таскает Хертер. Он все таскает. Он перетаскивал и мисс Браун. Клянусь, мне бы это удалось лучше. А впрочем, нет. Хертер будет пошире меня. Но в остальном, клянусь, я услужил бы мисс Браун лучше, чем Хертер.

Под эти сладкие мысли на меня и нашел сон. Устроившись на шатком деревянном стуле, с недопитой бутылкой лимонада, с дымящейся на столе сигаретой, я задремал.

Когда я проснулся, то увидел адресованные мне широкие улыбки хозяина забегаловки, Николаоса, мальчика. Наваб смотрел на меня насупившись, мисс Бёрт просто смотрела. Спал я достаточно долго, за это время потерял много влаги, а во рту у меня было, как в пересохшем пруду.

— Я слышал, вы тут задавали всякие вопросы, — выпалил наваб.

Я пробурчал что-то вроде «да».

— Вопросы буду задавать я. Я нанял вас вести самолет и велел вам остаться там.

— Вовсе не вы, — ответил я ему. — Меня нанял Хертер, а остаться там мне сказала мисс Браун.

Чуял я, что мой куш на глазах усыхает.

Наваб глянул на меня, затем отвернулся и повел Николаоса в другой угол. Мисс Браун смерила меня долгим холодным взглядом, а затем последовала за ними. Я закурил новую сигарету и попытался освободиться от привкуса сна с помощью остатка лимонада. На это ушло время.

В дальнем углу — футах в восьми от меня — наваб задавал Николаосу те же самые вопросы, что задавал и я, и получал те же ответы, только чуть более вежливые. Если уж ты наваб, то тебе нет нужды учиться задавать вопросы, на которые тебе не ответят. Мисс Браун вставляла свои вопросики или просто улыбалась, и это подхлестывало Николаоса на разговор.

Наконец они установили, что — и это всем было известно — пилот с разбитого «Дака» уехал в Афины, имея кое-что при себе. Это могло быть правдой, могло даже быть всей правдой. Вполне допустимо, что тут и нельзя было получить точного ответа: ведь это была их «Дакота» на их острове. А мы им приходились определенно чужими. Горожанами. На этом месте переговоров я встал и вышел на воздух.

Я вышел на узкую главную улицу. Без ослепительного отражения солнца от белых стен стало прохладнее. Люди вышли на улицу и обсуждали у дверей события сегодняшнего дня. Как только я вышел, все повернулись ко мне. Форма есть форма. Я почесался там и тут, чтобы показать, что под формой я человек, но потепления это не вызвало. Я сел на какие-то ступеньки и стал смотреть, как у дверей играет котенок.

Наваб и Николаос вышли из дверей и пошли вдоль по улице, вступив в разговор с первой же группой людей. Я немного понаблюдал. Наваб явно проводил опрос общественного мнения по поводу того, что произошло десять лет назад.

Потом на улицу вышла мисс Браун, огляделась по сторонам и направилась ко мне. Я встал. Котенок остановился, посмотрел на нее, а затем продолжил носиться.

Мисс Браун улыбнулась мне.

— Садитесь, — предложила она.

Она села на ступеньку и подогнула под себя свои длинные ноги. Я сел рядом. В руках она держала незажженную сигарету. Я чуть руку не вывихнул с такой поспешностью стал доставать спички.

— Благодарю вас. — Она выпустила в сторону от меня струю дыма. Понимаете, вы вызвали гнев его превосходительства.