Гэвин Лайл - Темная сторона неба

— Делал разную летную работу. — Ящик в Бейрут, человека в Танжер, слиток желтого металла в Египет с приземлением на маленьком аэродромчике, на котором ни один самолет не садился с сорок третьего года. — Свободная торговля — так это, вроде, называют.

На таком занятии долго не продержишься. Тебя рассекают. Им и не надо собирать против тебя доказательства, тебя стараются ловить на всем — на визах, на всякой чепухе, на несоблюдении каких-то технических условий. В общем, ты готов. И ты находишь мелкую компанию в Берне, почти респектабельную, и сам тоже становишься почти респектабельным. Пилот должен иметь возможность передвигаться, садиться и взлетать везде. Иначе он уже не пилот.

В некоторые места самолетам «Эйркарго» давно заказан полет.

Ширли спросила:

— И вы будете продолжать работать на эту компанию?

Я усмехнулся:

— Пока — работаю, потому что босс никак не может разыскать меня, чтобы уволить. Я сыт этими местами. Сейчас я думаю о Южной Америке. Авиакомпании там плодятся быстро. Им нужны пилоты, которые привычны к горам, сильно пересеченной местности, коротким полосам. Но большинству нужны «четырехмоторные» летчики, а мы с Кеном — прежде всего «двухмоторные». Если бы могли полетать какое-то время на больших «Дугласах», DC-4, DC-6, мы им пригодились бы. Но у меня здесь не было возможности полетать на четырехмоторных, Кен у наваба тоже не летал. А учиться за счет компании это дорого.

— Как дорого?

— Я думаю, нужно десять тысяч фунтов — чтобы налетать время на DC-6, получить квалификацию инженера-механика по двигателям, пройти подготовку по новым радарам, с которыми я не сталкивался. С двадцатью тысячами фунтов я мог бы пристроиться на какую-нибудь линию, к тому же европеец. В общем, я рассчитываю на двадцать тысяч.

Она долго и пристально, с очень серьезным видом, смотрела на меня, а потом тихо этак спросила:

— Сокровища наваба?

— Сокровища наваба.

Через короткое время она спросила:

— А вы можете сделать это так, чтобы не пострадать при этом?

— Да.

— Не думаю, что вы умеете…

Я резко прервал ее:

— Оставим этот разговор. Просто помните, что я кое-что разумею в этом деле. Это как в старые добрые времена.

Глаза у неё снова сделались влажными. Она стала медленно раскачивать головой из стороны в сторону и, с убитым видом глядя в пол, шептать:

— Ну зачем? Зачем вам сдалось это оружие? Зачем?

Зачем? Затем, что вы не знали, каково было там в то время. Затем, что в этой ситуации оружия просили, как голодный желудок просит пищи. Затем, что, дав человеку оружие, ты мог спасти ему жизнь. Затем, что все носили оружие. Затем, что лишняя партия оружия не имела значения в обстановке того умопомрачения, которое называлось Разделом.

Скажи ей это, Джек. Скажи этой маленькой девочке из Нью-Джерси, на что это было похоже. И я сказал:

— Затем, что нам никогда не приходило в голову, что есть причины, по которым нам не следует этого делать. Искать причины было не нашим делом. Мы были пилотами.

Она медленно подняла голову и взглянула мне в глаза, потом кивнула.

— Да, — промолвила она. — Да-да.

Потом она встала и решительным шагом подошла ко мне. Я обнял её и прижал к себе, теплую, крепкую, полную новых для меня ощущений.

Я держал её в объятьях. Это был тот краткий момент, когда напряжение словно зависает в воздухе, подобно долгому и чистому гулу отдаленного колокола.

Она подняла ко мне голову и я поцеловал её. Нежно, потом жадно. Ее руки обнимали меня за спину.

Потом она оторвалась от моих губ и посмотрела мне в глаза, не шевелясь, а лишь отстранив голову и разглядывая меня чуть ли не с удивлением.

Я смотрел в её лицо, симпатичное лицо. Ему немного повредили сегодняшние слезы, но оно оставалось симпатичным. Не как у мисс Браун, и фигура не как у мисс Браун, но все-таки как у Ширли Бёрт. Еще одна ночь, ещё один гостиничный номер, ещё одна женщина. Ой, Джек.

— Чего ты хочешь, Джек? — спросила она шепотом.

— Тебя.

Она кивнула.

Я сейчас мог бы сделать шаг к этой кровати, а завтра уйти с нее.

— Мне надо больше, — сказал я. — Ни ты в меня не влюблена, ни я в тебя. Так или иначе, но это имеет значение. — Я покачал головой. — Может быть, я чувствую себя старым.

— Спасибо. — Ее голос дрогнул. — А что, ты думаешь, я чувствую?

— Тебе просто одиноко.

Я отстранил голову, чтобы избежать её оплеухи, но и этого расстояния ей хватило. Удар прозвучал в ухе, как пожарный набат.

Она встала, уперев руки в бедра, и гневно посмотрела на меня.

— Ты мерзавец! — Я потер левое ухо. — Если этот мерзавец собирается завтра играть в гангстеров, то ему следует научиться побыстрее уклоняться от ударов.

— Считай, что тренировки начались.

— Черт бы тебя побрал.

Она схватила свой стакан с виски и одним разом выпила все, а затем с вызовом посмотрела на меня. Потом расплылась в улыбке.

— Проклятье. Ладно, мерзавец ты и есть мерзавец, Джек. Но я отчасти благодарна тебе.

Я взял свой стакан и сразу добавил еще. Ширли заговорила, обращаясь к своему пустому стакану:

— А завтра он улетит из моей жизни и никогда не вернется. И будет пребывать в своем вечном подвиге. Как Одиссей. Только тот был попроворнее. А, черт. Дай-ка ещё виски.

— Одиссей? А он в какой авиакомпании работает?

— Жучок необразованный. Дай мне виски.

Она протянула мне стакан, я налил ей. Мы сидели рядом, опираясь на туалетный столик.

— Смотри, я вернусь, — сказал я.

— Да? Он говорит, чтобы я блюла себя для него, он вернется, когда окрепнет. — И сделала большой глоток.

— Мой день — это пятница. Можем назначить свидание.

— В Рио-де-Жанейро, конечно.

— Конечно, — я добавил себе еще.

Бутылка сдавала на глазах. И номер перестал казался слишком хорошим.

— И мне, — попросила она и протянула стакан. Я налил ей, и виски большей частью попала в стакан. Она отпила, потом произнесла серьезно: — А я могла бы прийти на то свидание.

— Я буду там.

Она взглянула мне в глаза.

— Будешь?

— Буду. В Рио. Мне надо заехать в пару мест, но я буду там.

— Да. — Она кивнула. — Думаю, что будешь. Положим, и я буду. В пятницу, значит?

Мы сидели лицом к лицу. Я поставил свой стакан, почти что не расплескав. Она тихо промолвила:

— Думаю, что я буду там.

Мы крепко прижались друг к другу, испытывая взаимное желание, но больше того мы хотели знать, что можем дать друг другу потом. Рио был идеей, видением, предлогом. Но реальностью.

— Спокойной ночи, Джек, — с улыбкой сказал она.

Я поцеловал её и направился в сторону двери, более или менее благополучно миновал её и пошел по коридору к выходу. Ступеньки показались мне обманчиво легким препятствием, но я его взял благополучно.