Гэвин Лайл - Темная сторона неба

— Иду по приборам, — сказал я, — а ты посматривай.

— Есть посматривать.

Я проверил обороты и температуру двигателей, потом нагнулся и весь сосредоточился на приборах пилотирования вслепую. Их шесть главных: индикатор скорости, искусственный горизонт, вариометр, потом отрываешь взгляд на радиовысотомер, что в стороне от центральной секции приборной панели, опять на панель — на радиокомпас, на прибор крена-поворота. И снова по цепочке: индикатор скорости и пошел дальше… Два круга в секунду. Так и идет. Убрать крен, восстановить высоту, сбавить скорость… И опять. И цифры, цифры, проверка на реакцию. Нужно успеть поставить рычаг вправо и тут же правильно оценить показания на том или другом циферблате. Какое тут искусство полета? Какая борьба не на жизнь а на смерть? Просто решаешь маленький тест на рефлексы. Два круга в секунду. И снова два круга в секунду. Зато живой.

«Приборы не много тебе скажут, когда ты летишь среди греческих островов». А кто или что скажет? Радио? Нет. Поздно насчет радио — здесь, на такой высоте. Единственный путь — это развернуться и мотать отсюда к чертовой матери. «Что же делал осторожный Джек Клей в других подобных ситуациях в своей жизни? В других полетах?»

«Пьяджо» слегка дергался, повинуясь моим приказам. Я бросил штурвал, потом тут же судорожно схватил его. Ладони у меня были мокрые.

Дождь снова забарабанил по кабине. Рядом со мной Кен что-то пошарил, потом щелкнула зажигалка, и её пламя показалось очень ярким во тьме кабины. Запахло дымком.

Кен протянул мне сигарету, я не отрывая глаз взял её, затянулся глубоко-глубоко и сладко, потом вернул сигарету Кену.

Что-то похожее на панику миновало, но какое-то беспокойство осталось.

Дождь прекратился. Машина стала держаться увереннее, продолжая идти на высоте 400 футов и рыская в пределах одного-двух градусов. Но градусы сейчас не имели большого значения, мы были слишком зажаты. Из-за градуса-двух мы и не врежемся ни во что, и не избежим столкновения. А если мы были на опасном направлении, то нас спасло бы определение собственного местонахождения.

— До Пори сколько? — спросил я.

— Да вот смотрю.

Я ничего не сказал. Потом мы передавали друг другу сигарету, карту.

— Около восьми миль. Почти точно справа по борту.

— А ты не думаешь, что мы ушли на юг от курса, здорово на юг? Миль пять, как?

— Да, а потом как минимум пару миль вперед. А с чего это тебе взбрело?

Я вернул Кену сигарету. А с чего это, действительно? С того, что у меня было предчувствие, вот и все. Первое правило в летном деле — это не верить своим предчувствиям, инстинктам. Но результатом пятнадцати лет полетов оказывается целый новый набор инстинктов. Помимо своей воли учитываешь баланс факторов, вероятностей, смутных намеков… И появляется предчувствие.

Оно и подсказало мне: к югу от курса. Почему?

Я слишком был занят ведением самолета, слишком поглощен маневрами между облаками, слушанием этого американского корабля…

И я сказал:

— Делаем поворот к северу.

— Что? — Кен непонимающе уставился на меня. — За каким дьяволом?

— Мы находимся к югу от курса.

Я четко переложил штурвал влево. Компас заколебался, затем его стрелка начала смещаться к северу. Новый шквал обрушился на нас.

— Черт тебя попутал, Джек! — Он ударил здоровой правой рукой по планшету. — Ты все испортишь, мы же совсем заблудимся, и все из-за того, что у тебя появилась какая-то идея… — И вдруг закричал: — Резко влево!

Я повернул штурвальное колесо на целый оборот, поставил машину на левое крыло, дал полный газ. Машина взвыла, зависла в воздухе и пошла резко влево.

Я громко крикнул:

— Скажи мне, когда пронесет!

Он висел, держась за правое стекло, и смотрел вперед.

— Вот — теперь. Теперь проехали.

Я отпустил штурвал, дав ему вернуться в прежнее положение, выровнял крыло, сбавил газ.

— Что там было? — спросил я.

— Вон. — Кен показал в сторону левого борта. — Твой проклятый остров, Пори.

Плоский зубчатый силуэт, мутный за шквальной стеной, уплывал за позади нас всего, может быть, ярдах в двухстах.

Мы сейчас развернулись через север на запад, почти по ветру. Выровняв машину, я начал медленный и широкий разворот обратно на восток.

— Так, теперь мы знаем, где мы, — промолвил я. — Теперь давай мне направление на Саксос.

Кен посмотрел на уплывающий из вида остров, затем вернулся к карте. Лицо у него было напряженным и озадаченным.

— Отсюда и дальше путь чист. До Саксоса — больше никаких островов. Около пятидесяти миль. — Голос его отражал внутреннее напряжение. Он взглянул на меня. — С ветром ты ошибся.

— Вероятно, — ответил я. — Это было просто из головы. Сейчас возьми скорость сорок пять узлов, направление — двести девяносто и дай мне новый курс.

Кен кивнул, погасил сигарету в пепельнице и спросил меня:

— А почему ты начал делать поворот — ещё до того, как я закричал?

— Это все тот американский корабль, — ответил я. — Направление на радиокомпасе было все время постоянным, пока он говорил, значит, они были не так близко. И к северо-востоку от нас. Между нами и Цериго, в то время как мы считали, что находимся только примерно в двенадцати милях от Цериго. Большой корабль, авианосец или что-то в этом роде, — он не будет торчать в таком месте, особенно в шторм. Значит, он проходил тем же проливом, которым пытались пройти мы. А мы были южнее его.

Кен посмотрел на меня некоторое время, медленно кивнул и обратился к карте. Он обвел кружком Пори и написал рядом время.

А я снова обратился к приборам. Погода становилась все более угрожающей, мы все дальше углублялись в зону фронта.

Разрыв в облаках и тумане наступил через пятнадцать минут, или через тридцать миль, совершенно неожиданно, как это бывает, когда проходишь обложной фронт. Неизменный стук дождя прекратился, я взглянул и увидел, что здесь облака почти разогнало. Солнца ещё не было, но облака были высоко вверху — высокослоистые и перисто-слоистые. Впереди местами были видны лишь тучки и скопления кучевых облаков. Все, фронт мы прошли.

Я прибавил газу и дал самолету набрать высоту, а сам откинулся на спинку кресла и уставился в бесконечность. У меня в глазах мелькало от приборов, а руки закостенели от последних тридцати миль.

Кен подал голос:

— Вон, я думаю.

Я накренил самолет в ту сторону, куда он показывал. В тени кучевых облаков слева из воды серой громадой торчал Саксос и поменьше — Кира. Кен бросил карту и навигационные приспособления в кресло за спиной, потом наклонился и стал изучать Саксос.

— Как расположена дорога?

— С востока на запад.

Он резко поднял голову в мою сторону.