Николай Васильев - Три жизни одного из нас (litres)

– Та-ак, довожу до вашего сведения, что приемка наших полевых материалов намечена на двадцатое октября, то есть через две недели. Значит, времени на раскачку и хождения по соседям у нас нет. Каждый должен привести свою документацию в порядок. Особенно это тебя касается, Иван Петрович: к горным выработкам всегда больше придираются. Впрочем, не менее жестки требования и к детальным описаниям береговых обнажений, Зиновий Абрамыч. Под них комар носа не должен подточить. Ты, Сергей Андреич, готовь планы поисковых участков на олово и железо, а ты, Алексей Григорьевич, на медь и уран. Кроме того, за тобой оперативный просмотр шлифов, которые надо постараться сейчас же протолкнуть через шлифовалку – иначе я путной геологической карты площади не построю. За Юрием Владимировичем остается доводка до кондиции схемы площадного геохимического опробования и оформление заказов на спектральный анализ отобранных проб. Соответственно, за Галиной Петровной – схема интерпретации геофизических материалов, а за Александром Васильичем – карта четвертичных отложений и геоморфологическая схема. Причем, за тобой, друг любезный, я буду смотреть особо и пьянства в рабочее время, да еще в преддверии приемки не потерплю! Что касается Людмилы Николаевны, то ей фронт минералогических описаний шлихов уже обеспечен, а Евгения Николаевна будет всем помогать – по мере необходимости.

Затем он повернулся к маячившему тут же Новикову:

– Ну, а у тебя как дела, Владимир Иваныч?

– Да вот только недавно больничный закрыли. Но теперь все в порядке. Правда, на смену давления стал реагировать – голова заранее ноет.

– Угораздило же тебя энцефалит подхватить, в нашем-то практически бесклещевом районе! Ладно, что легко отделался. Чем же мне тебя занять? Пожалуй, подключись к Юрию: он, насколько мне известно, схему да и журналы опробования подзапустил… Та-ак, есть у кого вопросы?

– А как с зарплатой, Аркадий Алексеич? Когда можно будет получить?

– Вы как только родились, ей-богу… Знаете же, что сначала будут рассчитываться с рабочими, а их толкается внизу до черта. Касса не резиновая и счет экспедиции тоже. Кроме того, есть перебои с наличкой и в казначействе. Так что придется потерпеть. Хотя аванс некоторый все же будет каждому, рублей по сто-двести. Прямо сегодня.

– О, это дело! А то в карманах одни рубли, заначки-то не было…

Перед концом рабочего дня Карцев спохватился: в чертовой деревне приличного пойла не купить, а он порешил сегодня же отметить должным образом новое соседство, а заодно проверить молодых специалистов, так сказать, "на вшивость". Для чего, по его опыту, наиболее годился коктейль "шампань-коньяк": пьется легко, всасывается мгновенно и очень способствует развязыванию языков. На такой случай пятнадцати рублей не жалко. В результате к автобусу он едва успел.

– О-о! – восхитился Митяй при виде водруженных на стол бутылок, сыра и шоколада. – Это мы приветствуем! Все же закусь хиловата и требует, по-моему, подкрепления в виде жареной картошки. Сейчас я ее организую…

Протоиреев, соответственно, и ухом не повел. «Гвозди бы из тебя делать», – подосадовал про себя Карцев.

Впрочем, сели за стол вместе и даже против коктейля никто не возразил. Хлопнули и принялись за картошку, заедая сыром. Через пару минут повторили.

– Хорошо-то как! – потянуло на разговор Митяя. – Жаль, что мы в студенчестве не пробовали эту комбинацию. С водкой шампанское мешали, а вот с коньяком не додумались. И никто не подсказал… Хотя удовольствие, конечно, дороговатое, не по студенческим прибыткам…

– Я это у летунов подглядел, во время практики в Якутии. У них, вообще-то, чистый коньяк был в ходу, но иногда и таким образом баловались, особенно в компании с женщинами. Надо сказать, эффект был поразительным: у бабцов появлялся шаловливый настрой, а ноги напрочь отказывали, летуны их на руки, в уши ласково нашепчут и разносят по закуткам…

– А ты что же, отставал? – форсировал беседу Митяй, заметно опьяневший.

– Я тогда салагой был. Умом кое-что понимал, но робел очень. Да и не получилось бы ничего: женщины знают, кому можно дать, а кого презреть…

– Ты где в Якутии был? – вдруг подал голос Владимир.

– На Верхоянском хребте, в средней части. В районе поселка Томпо, – резво откликнулся Карцев. И не дождавшись продолжения вопроса, добавил: – В составе палеонтологического отряда ВАГТа. Брахиопод двенадцать ящиков насобирали…

– Я тоже был на этом хребте, – как бы нехотя проговорил Протоиреев. – Но на северной оконечности, в устье Лены. Как ни странно, и мы занимались сбором палеонтологических остатков, но больше флоры.

– Тоже от ВАГТа?

– Нет, это была партия НИСа Ленинградского горного института. В котором мне довелось учиться…

– Ни черта себе, комната у нас подобралась! – порадовался Карцев. – Питомцы трех ведущих геологических вузов страны!

– Хорошо, что тебя не слышат томичи, свердловчане и новосибирцы, – язвительно изрек Протоиреев. – А также ростовчане, харьковчане, киевляне, саратовцы и прочие, прочие…

– Р-ребята, кончай базар! – прорезался Митяй. – Давайте лучше выпьем!

– Что-то ты, Митя, подозрительно активный, – оборотился к приятелю Владимир. – По-моему, тебе пора перейти на коньяк: микродозами…

– Ага, и в нос эти дозы закапывать, что ли? Я еще вас обоих перепью!

– Да пусть себе гоношится, – заулыбался Сергей. – Мы, слава богу, дома, коли перебрал – то на бочок! А, Митя?

– Смейтесь, смейтесь, хорошо смеется последний!

– Ну, тогда держи. Может, и тост скажешь?

– Третий тост – традиционный: за любовь!

– Увы, Митенька, это он в присутствии женщин традиционный, – счел нужным пояснить Карцев. – Поскольку дамы не терпят проволочек и схода с генеральной линии разнополого общения, в чем я с ними солидарен. Но дам рядом нет, да и повод для выпивки у нас сегодня другой. А именно: скрепы нашего с вами общежития… Свели нас то ли слепой случай, то ли воля комендантши, но я начинаю думать, что все-таки судьба. И наш триумвират может оказаться вполне жизнестойким, ибо явного и потенциального антагонизма я меж нас не замечаю. Будем же пока лишь корректными, а там как кривая вывезет!

– Годится! – мотнул головой Митяй, а Владимир просто звякнул стаканом о края стаканов их.

Глава двенадцатая . Новая пассия

– Жи-ил, был я-а, стоит ли об этом? – надрывно вопрошал Градский из стереосистемы, и ему в унисон вторила расхристанная душа Карцева неким солнечным декабрьским субботним днем. В порядке исключения он был один в обиталище, что его сейчас очень устраивало. В связи с глубоко меланхолическим настроем. Настрой этот подкрался к нему незаметно, даже вдруг. Внешне его жизнь была перенасыщена: новые знакомства внутри обширной молодежной колонии и, соответственно, частые походы в гости (с выпивкой, спевками под гитары, танцами-обжиманцами…), втягивание в орбиту городской жизни (рейды по магазинам, кино, театрам, ресторанам и кафе…), коловращение внутриэкспедиционное (околовсяческие дебаты в партии, курилке, столовой, на бегу и в периодических застольях, игры в теннис, бильярд, шахматы, волейбол, футбол или баскетбол, подготовка новогодней стенгазеты, участие в показательных концертах на выездах к смежникам…) – и прочее, прочее. Когда, да и с чего тут рефлексировать?