Клод Фели-Брюжьер - Азия в огне

— Далеко не всегда, при современном устройстве аэронефов. Нужно, чтобы они были окончательно разбиты и разрушены, чтобы свалиться на землю всей своей тяжестью. Они образуют автоматическим образом подобие парашюта, раз не повреждена поверхность так называемого «воздушного змея». Опасность пребывания на аэронефе не больше опасности быть на наших гигантских крейсерах и подводных лодках.

— Но ответь на вопрос, Шарлотты, Поль. Каким образом думаешь ты вести воздушную войну с этими канальями китайцами?

— Это пока мой секрет, — ответил улыбаясь Меранд: — впрочем, ты скоро его узнаешь, если отправишься ею мной… И, в конце концов, все, ведь, зависит от обстоятельств.

— Однако, ты рискуешь снова попасть в руки Тимуровой армии! Почему лучше не подождать и не принять участия в великой войне, в которую вступит вся Европа с желтыми полчищами?

— Со своими аэронефами я могу быть более полезен… Ну, Робер, я приглашаю тебя убраться восвояси. Уже поздно. Подожди меня завтра у дверей Елисейского дворца, после совещания министров. Я попрошу адмирала Видо взять тебя с нами в Шале.

— Согласен! Ну, доброй ночи, Поль! Какой поразительный день! Я бесконечно счастлив за твою мать и за вас, друг мой, Шарлотта, вы это знаете. Боюсь только, что нашу свадьбу придется опять отложить, — закончил он меланхолически.

— Да, милый Робер! Придется переждать, пока буря пронесется. Но я верю в счастливый исход! — заявила Шарлотта, пожимая руку своего жениха.

Дюбарраль ушел. Поль приблизился к сестре и нежно ее обнял.

— Я не хотел говорить при Робере всего. Но ты должна это знать. Я хочу разыскать Надю, если она еще жива, но я также хочу найти и другую…

— Другую?

Шарлотта с удивлением смотрела на него.

— Да… Я тебе рассказал не все.

И Меранд вкратце сообщил сестре о Капиадже, о её трогательной привязанности к своему спасителю, о её заботливости о нем, о её бегстве с ними во время нападения лам.

— Я не знаю, что с ней теперь. Она вероятно упала на землю в момент поднятия аэронефа. И это была бы милость Божия, если бы она только была опрокинута. Но что вне сомнения, это — что обе они с Надей, живые или мертвые, очутились в руках преследовавшего нас Тимура. И душа моя стеснена тоской и опасениями.

— Поль, ты любишь Капиадже? — спросила Шарлотта.

Меранд вздрогнул. Затем, целуя сестру, сказал:

— Надеюсь, ты меня не ревнуешь. Не знаю, могу ли я сказать, что люблю этого ребенка. Она-то меня любит и не побоялась мне это так высказать, что бесконечно этим тронула меня. Но подумай только— ведь она азиатка, дочь Тимура! Единственное мое желание в данную минуту — спасти ее вторично, уберечь ее от урагана, который ее вертит, как оторванный от дерева листочек, или, если она мертва, поклониться её могиле… Этого заслуживает её беззаветная любовь.

— А если ты найдешь ее живою?

— Я привезу ее к тебе, и ты поможешь мне решить мою судьбу!

На следующий день, около полудня, адмирал Видо, Меранд и Дюбарраль прибыли в Шале и были встречены директором и всем персоналом учреждения, которое хранило аэронефы.

После обычного представления новоприбывших проводили в депо, где эти военные орудия были укрыты от посторонних взоров. Идя по дивному парку, окаймленному стеною роскошных деревьев медонского леса, скрадывавшей шум внешней жизни, где в уединенном здании в продолжение полувека ученые вырабатывали и реализировали на деле идею управляемого воздушного корабля, адмирал вступил с Мерандом и директором в оживленный разговор.

— Возможно-ли привести наши аэронефы в надлежащий вид в несколько дней и будут-ли они в состоянии вступить в воздушную битву?

— Я полагаю— да! — сказал директор: —я всё время предполагал, что они могут понадобиться, с тех самых пор, как пошли толки о желтом вторжении, и мои служащие держат их в порядке непрерывно, так, как будто их могут в каждый данный момент потребовать в дело. Разве вот только экипаж, числящийся при них, не блещет практическим опытом, особенно в обращении с аппаратами более старой конструкции. Мы не делали общей мобилизации уже много лет. Но теоретические упражнения и маневры на месте никогда не прекращались.

— У нас шесть машин типа «Летуньи», неправда ли?

— Да, и еще четыре — последнего образца, усовершенствованного в прошлом году, которые были испробованы как-то ночью всего только один раз и которые удовлетворяли самым строгим требованиям.

— Да, это мне известно, — сказал адмирал: — но одного опыта — недостаточно. Вот, капитан Меранд осмотрит и испробует все. Я попрошу вас, дорогой полковник, оказать ему самое большое содействие. Речь идет о том, чтобы поразить нашествие неожиданным и решительным ударом. Мы не должны щадить ни времени, ни денег, если хотим рассчитывать на успех.

— Мы знаем уже друг друга, капитан Меранд и я. Вся моя опытность к его услугам.

Они пришли в склад аэронефов. Это была огромная крытая платформа в триста метров длины и пятьдесят ширины. Огромное здание казалось одним сплошным куском железа, местами прорезанным узкими окнами. Но, как перегородки, так и крыша состояли из подвижных рам листового железа раздвигающихся и закрывающихся системой механических затворов, управляемых электричеством. Движение воздуха страшной силы непрерывно циркулировало между этими железными листами, столь тонкими с виду, и делало их взлом невозможным. Малейшее прикосновение к ним обратило бы в прах смельчака, который рискнул бы попытаться проникнуть в тайну аэронефов. Это движение воздуха действовало, обыкновенно, по ночам и всему персоналу учреждения было строжайше воспрещено приближаться к аэронефам с момента общего прекращения работ до следующего утра. Днем же, когда происходили работы, около них дежурила стража.

В тот момент, когда министр подошел к складу, подвижные рамы стен раздвинулись и пред ним предстали аэронефы, по четыре в ряд.

Эти гигантские машины по первому взгляду производили самое странное впечатление — ведь они-то и перевернули вверх дном все доселе существовавшее военное искусство, сделав возможной новую войну, войну воздушную.

После долгих изысканий и интересных, но не плодотворных, опытов в сфере управления воздушными шарами — был окончательно установлен принцип: «тяжелее воздуха». Могущество электрических двигателей, изобретение легкого и неистощимого аккумулятора, поставляющего огромное количество энергии, допустили, наконец, разрешение проблемы воздухоплавания, которая столько времени занимала человеческие умы. И, как это всегда бывает при приложении сил природы к машине, составляющей эру в истории технического прогресса, дело свелось к совершенно простому принципу, так сказать к детской забаве — и создался аэронеф, практически вполне отвечающий своему назначению и почти совершенно безопасный.