Алексей Бобровников - Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков

Дальше, в книге того же Дубровина, следовал такой пассаж:

«По понятию сванета, красавица та, которая имеет широкие плечи, маленькие ножки, полную грудь и тонкий стан.

Для обережения тонкости стана некоторые обшивают девушек, на десятом году от рождения, сырою кожею от бедер до груди. В таком положении девушка остается до брачного ложа, а тогда жених разрезает эту шнуровку кинжалом».

В Лахамуло я позавтракал вкуснейшим мацони и свежим грузинским хлебом со сванской солью.

«Какой симпатичный!» – воскликнула хозяйка, увидев, как я точу о камень, служивший столом, свой перочинный нож.

«А у меня, кстати, очень красивая дочка!..» – вторит ее соседка.

Обе женщины с умилением смотрят на то, как гость заботится о своем холодном оружии.

В Грузии говорят: «Можно понять, что человек тупеет, если видно, что у него тупеет нож».

Сванские женщины как никто усвоили эту премудрость.

Я купил у хозяйки запас сванской соли и попросил показать дорогу к дому Дадешкелиани.

«Держись черной речки. Езжай вперед, пока не увидишь большие кошки».

«Большие кошки?!»

«Да, вот такие», – отвечает она, показывая рукой выше своей головы.

Так я узнал, что «кошки» по-грузински – башни.

Большинство сванов отлично говорят по-русски и тем комичнее они выглядят в те минуты, когда сами не улавливают забавного оттенка произносимой фразы.

«Из чего этот мед?» – спрашиваю горца, торгующего рядом со своими ульями.

«Из дерева», – отвечает он совершенно серьезно.

Видя недоумение (мед был хорош), он расширил ответ:

«Этот – из акации».

К обеду я был уже в селе Луха, где находится дом княжеской фамилии.

Там живут Изольда и Доди Дадешкелиани и их брат Джокола – внучатые племянники князя Константина, убившего в свое время русского губернатора Гагарина.

«Он хотел выселить нашу семью», – объясняет Джокола поступок предка.

Действительно, русское правительство, решив удалить князя из его владений, собиралось отправить его в «длительную командировку» в Ереван. Сван отказался, и, в гневе ворвавшись в кабинет губернатора, потребовал отменить это решение. «Ты – сван, и это извиняет твои манеры», – сказал князю кутаисский губернатор.

«Да, я сван, и должен следовать своей традиции!» – воскликнул тот и всадил в него кинжал.

Путешествуя по Грузии, мне давно хотелось обнаружить кровные связи, объединяющие разные семьи и регионы. Семья Дадешкелиани связана с другой исконно сванской фамилией. Правда, эти узы – не узы родства.

Женой Гагарина, убитого князем Константином, была известная грузинская красавица Анастасия Орбелиани, представительница того самого рода, в доме которого я гостил в Тбилиси.

Круг замкнулся – я впервые побывал в гостях у двух кровных врагов.

Лет десять назад не было ни единого шанса уехать отсюда не лишившись имущества, сейчас же в Сванетии можно доверить свой багаж владельцу первого придорожного постоялого двора.

Когда в жаркий день время сиесты застает в кафе, можно уснуть, сдвинув вместе стулья или длинные скамьи.

Сегодня, уснув на скамье в придорожной забегаловке, чувствую, как кто-то подкладывает под голову подушку.

Во дворе вдруг завелась пила и кто-то из домочадцев принес в дом ссору – ругались старики.

Когда грузины ссорятся, звук их речи напоминает рокот бушующей горной реки. Когда же разговаривают смеясь – это похоже на веселый камень, катящийся с горы. Он скачет, подпрыгивает, звонко ударяясь о лежащих на боку собратьев.

Но нет ничего приятнее мирного голоса грузинской женщины, говорящей кому-то нежные и ласковые слова. В ее устах грузинская речь – это горьковатый и сладкий горный мед; и тем темней и слаще он путнику, не понимающему ни звука из услышанного…

Интересно, как может эта пуля оказаться там без ведома хозяйки? Может ли быть, что она сама, позволив новому мужчине занять место прежнего, дала разрешение расторгнуть брак? Расторгнуть так фатально?

В Сванетии, как и везде в Грузии, покорность женщины – скорее маска. Что кроется за ней?

Для того чтобы узнать это, недостаточно быть туристом, а написанию такого труда можно посвятить весь отмерянный исследователю остаток жизни.

Я не смотрю на его женщину. Смотрю в сторону.

Наши взгляды – как два встречных поезда. Издалека не разберешь, идут они по одной колее или по разным. Со стороны может показаться, что я смотрю туда, куда не положено.

Не просто не положено – категорически запрещено!

Представляю себе возможный диалог:

«Извини, я не смотрел на твою женщину».

«Извини, я нечаянно нажал на курок…»

В Сванетии, как и везде в Грузии, покорность женщины – скорее маска. Что кроется за ней?

Молчу. Не отводя глаз, улыбаюсь, как турист. Вы спросите: как это – улыбаться, как турист?

Улыбка широкая, с придурью; взгляд отвлеченный, направлен в пространство.

В ответ – напряженный, животный взгляд, помечающий границы территории.

Я не улыбнулся.

Улыбнись я, он мог бы подумать, что я издеваюсь над ним?

А пока… делая вид, что ничего не произошло, лениво, медленно перевожу взгляд в глубь помещения.

Кажется, он понял мою дипломатию.

Улыбнулся.

Его гордость сохранена. Мой престиж – не поколеблен.

Мы не пересечемся.

Он отметил свою территорию, а я принял его границы.

Когда-то высшим органом управления в Сванетии, как и в Древней Греции, было народное собрание.

Последний «сванский сход», или, говоря современным языком, – референдум, проводился в 1875 году, во время восстания сванов против русского владычества.

Суд старейшин села (по-свански – махшви ), состоявший из 12 человек, решал более локальные вопросы: мирил враждующие кланы, присуждая виновным в межусобицах меру наказания или размер платы «за кровь».

Местные старейшины говорят, что семьдесят процентов споров, разбиравшихся когда-то в Сванетии, происходили из-за женщин.