Алексей Бобровников - Крайности Грузии. В поисках сокровищ Страны волков

В эпосе есть множество историй, связанных с этой горой.

В древности сваны считали, что там обитает сама богиня охоты Дали – мать богатыря Амирана, подобно Прометею, подарившего людям огонь.

Никто из местных жителей не знает, откуда взялось ее название. По одной из версий, озвучиваемой по ту сторону Сванетского хребта, Ушба переводится как «шабаш ведьм».

Грузины ни за что не согласятся с этим – ведь по местному поверью не на Ушбу, а на лежащий севернее Эльбрус слетаются со всего Кавказа колдуньи на встречу с Князем тьмы.

Раз в год в Сванетии, в селе Кала, находящемся примерно в 30-ти километрах от Местии за перевалом Угири, происходит самый грандиозный праздник всех сванов – день святого Квирике.

Это праздник имени христианского мученика, но ни один священник никогда не ответит вам на вопрос, кем был когда-то этот святой.

Дело в том, что некогда святого Квирике звали Квирия, и он был богом плодородия.

Как пишет грузинский этнограф Сергей Макалатия, при раскопках в районе села Цдо в долине Казбека были найдены множество древних фаллических статуэток баранов, а неподалеку стоял полуметровый каменный идол, который местные жители называли «бараном самого Квирия» – то есть божества плодородия.

Через несколько веков у сванов святой с похожим именем стал одним из самых грозных и могучих защитников, почитаемым не меньше, чем Святой Георгий.

На перевале Угири раньше заканчивалась территория, подконтрольная князьям Дадешкелиани, и начиналась Сванетия « у-батоно » – дословно «Сванетия без господина».

Я остановился на ночлег в семье пастуха Нестора в нескольких километрах от места назначения.

К ужину подали один из главных гастрономических изысков Сванетии – жареную картошку.

Нет, не пироги или еще какое-нибудь блюдо с использованием этого клубня. Сванский картофель – деликатес сам по себе, он ценится во всей Грузии и является одной из главных статей местного экспорта.

Жареный сванский картофель с тонким, кисловатым соусом ткемали – одно из самых простых и вкусных блюд, которые мне доводилось пробовать.

«У нас застолье!» – отвечает сван на телефонный звонок друга.

«И что там на столе?»

«Сванская хицилава, сванская икра», – отвечает тот, имея в виду картошку.

Пока мы с Нестором уплетали деликатес, его сыновья при свете стеариновой свечи снимали шкурку с только что пойманной охотничьим псом белки.

Сванский картофель – деликатес сам по себе, он ценится во всей Грузии и является одной из главных статей местного экспорта.

Их семья не промышляет выделкой шкур, но в сванском доме в ход идет все, поэтому оставить без внимания такой трофей, как беличья шкура, было бы транжирством.

Я не стал разбивать палатку, но на случай дождя постелил спальник под навесом.

Посреди ночи проснулся от выстрела.

Это был одиночный выстрел из ружья и, не услышав после него ответной пальбы, криков или причитаний, я продолжал спать.

«Кто стрелял ночью?» – спросил у Нестора за завтраком.

«Когда коровы остаются на ночь в лесу, я всегда стреляю в воздух. Тогда волки, если они рядом, знают, что хозяин дома», – ответил тот.

Добраться до церкви Св. Квирике оказалось непросто.

Незнание грузинского языка сыграло злую шутку.

Всем в Грузии известно русское слово «дорога», но слово «тропа» знакомо немногим. Поэтому «дорогой» здесь могут называть как широкую двухполосную асфальтированную трассу, так и едва заметную пастушью тропинку, ведущую в горы.

В связи с этим неплохо, на всякий случай, знать эти слова по-грузински (см. главу «Грузинские слова и выражения, необходимые в путешествии»).

Тропа становилась все ýже и, наконец, привела к руслу высохшего ручья. Идти в гору становилось труднее, и вскоре я уже должен был помогать себе руками, цепляясь за корни сосен, росших по высохшим берегам.

Вскоре стало ясно – если здесь когда-то и ступала нога человека, это не был обычный прихожанин: такая дорога была тяжелой даже для самых крепких и выносливых паломников.

Ухватившись руками за корни и пытаясь проделать ногами ступеньки в рыхлой почве, я карабкался в гору.

Узкая пастушья тропа взялась как будто ниоткуда и повела в густой сосновый лес, опоясывавший вершину холма.

Около четверти часа пришлось продираться сквозь заросли молодого сосняка.

Солнце стояло еще довольно высоко, когда я достиг вершины. Церкви там не было.

Дикие травы, полынь и чертополох росли на поляне, окруженной молодым ельником, – отличный «лаунж-бар» для коз, этих любительниц «остренького», и сванских старух, собирающих травы для своей стряпни.

Дальше, за поляной, дороги не было тоже.

С этим местом была связана одна легенда.

Однажды воры, пробравшись в церковь Св. Квирике и вынеся оттуда все иконы, стали спускаться вниз, когда сполз такой густой туман, что они не могли разглядеть ничего на расстоянии вытянутой руки. Что-то водило их по этим горам и, чудом не сбросив в обрыв, привело назад, в то самое место, откуда они вынесли сокровища.

Побросав иконы, воры пустились наутек. Туман больше не застилал им глаза.

В период советской власти большинство священников, правивших службу в Сванетии, были расстреляны или сосланы.

Сваны же так и остались верны древним традициям, только обряды теперь стали править махвши – старейшины сел.

В то утро по дороге в Кала я встретил украинского попа, путешествующего по Сванетии с женой и еще одной особой, одетой (как для Сванетии довольно опрометчиво) в короткое черное платье, не скрывающее достоинств ее крепких загорелых ног.

В эти дни на праздник Квирикоба собрались все высшие чины местной православной церкви. Они прибыли сюда, чтобы под эгидой праздника святого Квирике отслужить молебен об искоренении языческих ритуалов.

Этот батюшка поведал мне некоторые факты, услышанные от местных священнослужителей.

(Не отличаясь особым тактом, он был, впрочем, человеком довольно смекалистым и в церковных делах явно не новичком.)

Так вот, я узнал от него, что в эти дни на праздник Квирикоба собрались все высшие чины местной православной церкви. Они прибыли сюда, чтобы под эгидой праздника святого Квирике отслужить молебен об искоренении языческих ритуалов.

Одним из таких ритуалов была традиция обмазывать кровью жертвенных животных стояки дверей.

Я лично никогда не видел подобного обряда и подозревал, что он давно канул в Лету.

Что же именно сохранилось от языческого обычая, предстояло узнать на рассвете.