Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

Павлов покраснел.

– Вы не в том положении, чтобы сыпать оскорблениями, – заявил он. – Да, у вас не будет никаких гарантий, что мы выполним нашу часть соглашения, кроме моего слова. Но со своей стороны мы гарантируем вам скорую расправу, если вы не подпишете чек, который мы требуем. Если вы не глупее, чем я думал, вам должно быть понятно: нам доставило бы ни с чем не сравнимое удовольствие приказать этим людям прикончить вас. То, что мы до сих пор этого не сделали, означает, что относительно вашего наказания у нас другие планы, ваша смерть лишь разрушит их.

– Ответьте на один вопрос, – проговорил Тарзан. – Мой сын тоже находится на борту этого парохода?

– Нет, – ответил Павлов. – Ваш сын в полной безопасности и находится в совсем другом месте. Его не убьют, если вы не откажетесь выполнить наши справедливые требования. Ежели понадобится вас убить, то почему бы потом не убить и вашего сына, поскольку без вас нам некого будет наказывать, используя вашего сына, и малыш окажется для нас только помехой и постоянной причиной неприятностей. Так что, видите сами, вы можете спасти жизнь сыну только тем, что сохраните свою, а это возможно, лишь если вы нам дадите требуемый чек.

– Отлично, – отозвался Тарзан, ничуть не сомневаясь, что Павлов и Роков способны осуществить любую гнусную угрозу. А так сохранялся хоть какой-то шанс, что на их условиях он спасет жизнь мальчику.

То, что ему сохранят жизнь после того, как он напишет свое имя на чеке, даже не рассматривалось им в качестве одного из возможных вариантов. Но он был полон решимости дать им такой бой, какой они не забудут никогда, а может быть, если повезет, забрать Павлова на тот свет вместе с собой. Он лишь сожалел, что здесь нет Рокова.

Он вынул из кармана вечное перо и чековую книжку.

– Сколько? – спросил он.

Павлов назвал баснословную сумму. Тарзан едва сумел скрыть улыбку.

Сама их алчность подсказывала средство, которым он мог с ними бороться. Во всяком случае, в вопросе выкупа. Он нарочито сник и стал торговаться относительно суммы, но Павлов не шел ни на какие уступки.

Наконец Тарзан подписал чек на сумму куда большую, чем весь его счет в банке. Понятно, такой чек не мог быть оплачен.

Когда он повернулся, чтобы передать бесполезный клочок бумаги Павлову, его взгляд случайно скользнул вдоль правого борта «Кинкейда». К своему удивлению, он увидел, что пароход стоит всего в нескольких сотнях ярдов от берега. Почти к самой воде подступали густые тропические джунгли, а чуть дальше начиналась покрытая лесом возвышенность.

Павлов перехватил его взгляд.

– Здесь тебя и отпустят на свободу, – сказал он.

План Тарзана немедля расправиться с этим русским развеялся как дым. Он решил, что представшая перед ним суша является частью Африканского материка и что, если его освободят здесь, он, без сомнения, сравнительно легко отыщет дорогу к цивилизованным местам.

Павлов взял чек.

– Снимай одежду, – велел он Тарзану. – Здесь она тебе не понадобится.

Тарзан стал возражать.

Павлов кивнyл на вооруженных матросов, после чего Тарзан начал медленно раздеваться.

Спустили шлюпку, и Тарзана, по-прежнему под усиленной охраной, повезли на берег. Через полчаса матросы вернулись на «Кинкейд», и пароход тронулся с места.

Стоя на узкой полоске прибрежного песка и глядя на уходящее судно, Тарзан увидел, как у борта появился какой-то человек и что-то громко прокричал в его сторону.

Тарзан как раз собирался прочесть записку, которую передал ему один из матросов со шлюпки, высадившей его на берег, но, услышав, как его окликнули с палубы, поднял голову.

Он увидел чернобородого мужчину, который со смехом и издевкой поднимал высоко над головой маленького ребенка.

Тарзан рванулся, готовый преодолеть полосу прибоя и плыть к уже пришедшему в движение пароходу, но, поняв бесполезность подобного безрассудства, остановился у самой кромки воды.

Так он и стоял, устремив взгляд в сторону «Кинкейда», пока тот не скрылся за выступающим мысом.

А между тем из джунглей за его спиной на него из-под лохматых густых бровей с яростью смотрели налитые кровью глаза.

Маленькие обезьянки на верхушках деревьев болтали и бранились, а издалека, из самой глубины леса, доносилось рыканье пантеры.

Но Джон Клейтон, лорд Грейсток, стоял как оглушенный, ничего не видя вокруг, терзаемый горьким сожалением из-за упущенного шанса попытать судьбу. Как он мог оказаться столь наивен, что поверил на слово главному помощнику и правой руке своего заклятого врага?!

«У меня, по крайней мере, – пронеслось у него в голове, – есть одно утешение: что Джейн сейчас находится в Лондоне, в полной безопасности. Слава богу, что она тоже не попала в лапы к этим негодяям».

А сзади кровожадный, покрытый шерстью зверь, чьи злые глаза наблюдали за ним, как кошка за мышкой, крадучись приближался к нему.

Где были тренированные чувства дикаря, человека-обезьяны?

Где острый слух?

Где невероятное обоняние?

Тарзан медленно развернул записку, которую сунул ему в руку один из матросов, и пробежал глазами по строчкам. Сначала то, что он прочитал, не произвело на него большого впечатления. Его разум словно помутился от горя. Но постепенно полная картина отвратительного плана, придуманного, чтобы ему отомстить, полностью предстала перед его мысленным взором.

Вот что было в записке:

Прочитав это, ты поймешь истинный смысл моих намерений относительно тебя и твоего отпрыска. Ты родился обезьяной. Ты жил голым в джунглях – вот мы и вернули тебя в родной мир. Но твой сын займет следующую за тобой ступеньку. Таков незыблемый закон эволюции. Отец был животным, но сын должен стать человеком. Он сделает очередной шаг на пути прогресса. Он не будет голым зверем, обитающим в джунглях, но станет носить набедренную повязку и медные ножные браслеты, а также, вероятно, кольцо в носу, потому что вырастет среди людей – в племени диких каннибалов. Я мог бы убить тебя, но это слишком смягчило бы наказание, которое ты заслуживаешь. Мертвым ты не мог бы страдать из-за участи сына. Но когда ты будешь жить там, откуда не сможешь сбежать, чтобы его найти и прийти ему на помощь, твои страдания станут хуже смерти. Мысли об ужасах существования того, кого ты любишь больше всех, будут отравлять твою жизнь многие годы. Таким образом, это станет частью наказания за то, что ты осмелился встать на пути у Н. Р.

P. S. Остальная же часть возмездия связана с тем, что сегодня ожидает твою жену, – догадываться о подробностях предоставляю твоему воображению .

Когда Тарзан закончил читать, едва слышный звук позади него вернул его к реальности и заставил вздрогнуть.