Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)

Внезапно чувства его проснулись, и он вновь превратился в Тарзана из племени обезьян.

Он обернулся. Теперь это был зверь, на которого ведется охота, весь трепещущий от инстинкта самосохранения. Перед Тарзаном стоял огромный самец обезьяны, готовый накинуться на него.

За два года, прошедшие после того, как Тарзан покинул джунгли вместе со спасенной им девушкой, огромная сила, сделавшая его непобедимым владыкой тропического леса, почти не уменьшилась. Большое поместье в Узири требовало постоянной заботы и отнимало много времени, но и там он нашел обширное поле для практического использования и поддержания своих почти сверхчеловеческих способностей. Биться голым и безоружным с могучим косматым зверем, который сейчас предстал перед ним, было испытанием, которого человек-обезьяна постарался бы избежать даже во времена своей дикой жизни.

Но теперь выбирать не приходилось: предстояло, воспользовавшись лишь тем оружием, которым его наделила природа, вступить в схватку с обезумевшим от ярости существом.

За мощными, как у быка, плечами самца Тарзан разглядел еще около дюжины столь же могучих предков первобытного человека.

Он, однако, знал: мало шансов, что те нападут на него всем скопом. Умственные способности человекообразных обезьян не позволяют взвесить и оценить значение массовой атаки на врага. Иначе они давно бы стали доминирующими существами в своей обители, такой огромной силой обладают их могучие мышцы и клыки.

С глухим рыком зверь стремительно бросился вперед, но в краях, где живет цивилизованный человек, Тарзан ознакомился, среди многого прочего, с некоторыми методами умного ведения войны, неизвестными обитателям джунглей.

Если несколько лет назад Тарзан противопоставил бы грубой силе противника свою силу, то теперь он предпочел отступить в сторону, и в тот момент, когда враг несся мимо него очертя голову, Тарзан размахнулся и успел нанести могучий удар сопернику прямо под ложечку.

С воем, в котором смешались ярость и боль, огромный самец, согнувшись вдвое, рухнул на землю, но тотчас же попытался встать на ноги.

Однако, прежде чем человекообразная обезьяна смогла подняться, ее светлокожий враг развернулся и накинулся на нее. В этот миг английский лорд окончательно сбросил с себя личину цивилизованного человека.

Он снова стал зверем, живущим в джунглях, и упивался кровавым боем со своим соплеменником. Он опять был Тарзан, сын Калы, обезьяньей самки.

Крепкие белые зубы вонзились в поросшее шерстью горло врага, стремясь к его пульсирующей яремной вене.

Мощные пальцы Тарзана ухватились за могучие клыки обезьяны, впившиеся в него, он выдрал их из своего тела, а потом с силой парового молота принялся наносить кулаками сокрушающие удары по рычащей, покрытой пеной морде противника.

Вокруг них стояли другие члены стаи, наблюдая за схваткой и наслаждаясь ею. Обезьяны издавали тихие гортанные звуки, когда то от одного, то от другого сражающегося отлетали окровавленные клочья гладкой белой или темной волосатой кожи. Но, даже увидев, как могучая белая обезьяна извивается на спине у их вожака, эти антропоиды с изумлением продолжали смотреть, как напрягаются стальные мышцы рук, пропущенных под мышками самца, как ладони с неимоверным усилием нажимают на его бычью шею и наклоняют ее, так что царю обезьян остается только беспомощно взвизгивать и биться в агонии на густой лесной траве.

Как некогда Тарзан победил могучего Теркоза во время путешествия к другим людям своей расы, так и теперь он победил огромную обезьяну с помощью того же борцовского приема, который случайно открыл во время прежней битвы.

Немногочисленная стая свирепых антропоидов совсем притихла, услышав, как затрещала шея их предводителя и звук ломаемых позвонков смешался с его страдальческими криками и чудовищным ревом.

Внезапно раздался еще более сильный хруст, похожий на звук ломающейся толстой ветки, когда та не выдерживает яростного напора ветра. Упрямец рухнул навзничь, бессильно уронив голову на широкую волосатую грудь, после чего рев и визг стихли.

Взгляды маленьких поросячьих глазок зрителей перебегали с неподвижной туши вожака на белую обезьяну, поднявшуюся во весь рост рядом с их поверженным царем. Они словно спрашивали своего предводителя, почему тот не хочет встать и убить дерзкого чужака.

А пришелец поставил ногу на шею лежащего перед ним врага и, запрокинув голову, издал дикий, жуткий вопль, достойный самца обезьяны, который только что убил себе подобного. Тогда члены стаи поняли, что их вождь мертв.

По джунглям прокатились ужасающие звуки победного клича. Мартышки в кронах деревьев прекратили верещать. Птицы с блестящим богатым оперением и резкими голосами смолкли. Вдали раздались ответное рычание пантеры и глухой рев льва.

Теперь на маленькую кучку обезьян смотрел Тарзан прежних дней. Это был тот самый Тарзан из прошлого, который тряхнул головой так, словно хотел забросить на спину тяжелую гриву упавших на лицо волос, – давнишняя привычка, оставшаяся с той поры, когда его плечи закрывала грива густых черных прядей. Они постоянно лезли в глаза в самый важный момент, когда на кону стоял вопрос жизни и смерти и ничто не должно было мешать видеть, что происходит вокруг.

Но человек-обезьяна хорошо понимал, что на него сейчас в любой момент может напасть один из оставшихся самцов, который почувствует себя достаточно сильным, чтобы занять место вождя.

Пожив среди обезьян, Тарзан знал, что в их среде не принято, чтобы племенем вдруг начал верховодить чужак, который, убив прежнего владыку, принял бы власть и забрал себе жен поверженного монарха.

С другой стороны, если он не присоединится к стоящим перед ним обезьянам, они медленно от него отойдут, чтобы затем начать драться за верховенство над стаей. Тарзан был уверен, что все равно сможет стать их царем, если захочет, но стоило ли ему взваливать на себя связанные с этим обязанности, порой довольно докучливые, не дающие каких-то особых преимуществ.

Один из самцов помоложе, огромный зверь с прекрасными мускулами, медленно продвигался к Тарзану с самым угрожающим видом. Из-за оскаленных боевых клыков доносился глухой зловещий рык.

Тарзан следил за каждым его шагом, оставаясь неподвижным, как статуя. Отступи он назад хоть на дюйм, его соперник немедленно пошел бы в атаку. Бросок навстречу мог привести к такому же результату. Готовящийся к драке задира вполне мог ее начать – тут все зависело от степени храбрости молодого самца.

Так что лучше всего было стоять не шевелясь и ждать. В этом случае самец должен был, согласно обычаю, подойти как можно ближе к объекту своего внимания, ужасающе рыча и обнажая клыки, с которых капает слюна, и начать кружить вокруг врага. В итоге он поступил именно так, как Тарзан и предполагал.