Стив Берри - Ложь короля

В глазах мисс Мэри мелькнуло нечто, заставившее его спросить:

– Что это, по-вашему?

Антрим провел Гэри из кабинета на склад, залитый ярким светом ламп дневного света. На двух столах там громоздились старые книги, некоторые бережно упрятанные в пластиковые пакеты. На третьем столе стояли три «аймака», подсоединенные к роутеру и принтеру. Здесь до своего рокового дня работал Фэрроу Керри, занимаясь расшифровкой хроники Роберта Сесила – для непосвященного полной, недоступной для понимания абракадабры.

Хотя за истекшие сутки многое в голове Блейка Антрима кардинально изменилось. И не только потому, что зашифрованный текст стал вдруг понятен. А еще и потому, что Антриму оказались предложены пять миллионов фунтов; предложены просто за то, чтобы взять и, ни во что не вдаваясь, уйти. Отстраниться.

Внимание Гэри привлек кусок какой-то каменной плиты, лежащий отдельно на полу.

– А это что?

– Это? Наша находка в одном весьма интересном месте. Недалеко отсюда, возле дворца, который назывался Нонсатч.

– Какой-нибудь замок?

– Не совсем. Самого того дворца больше нет. Осталась только земля, где он стоял. Из всех своих чертогов Генрих VIII считал его самым великолепным. Просто волшебством. Он так его и назвал – Нонсатч, – потому что с ним ничто не могло сравниться. «None» и «such». То есть в буквальном смысле «нет такого». О том, как он выглядел, мы нынче знаем всего по трем дошедшим до нас акварелям.

– Что же с ним стало?

– Спустя века Карл II отдал его своей фаворитке, а та его продала – постепенно, по частям, в покрытие своих карточных долгов. В конце концов на его месте остались лишь кучи щебня. Эту плиту мы доставили с находящейся вблизи фермы, где она веками служила опорой моста.

Гэри наклонился и внимательно оглядел камень.

О существовании этой плиты упоминалось в той докладной записке ЦРУ из семидесятых.

На плите были выбиты какие-то значки.

Антрим, подступив ближе, пояснил:

– В основном это абстрактные символы, но есть среди них еще и буквы греческого и латинского алфавита, которые оказались ключом к шифру от тайны, насчитывающей свыше четырех столетий.

По лицу мальчика было видно, насколько он заинтригован. Хорошо, пусть. Антрим как раз хотел его впечатлить.

– Ух ты, – поднял восхищенно мерцающие глаза Гэри. – Типа затерянного клада?

– Что-то вроде. Хотя мы рассчитываем отыскать даже нечто большее.

– А что эти символы означают?

– Они – способ разгадать шифр, созданный несколько веков назад человеком по имени Роберт Сесил.

В семидесятые, когда те юристы-ирландцы впервые углубились в тайну, компьютеры были еще достаточно маломощные, а программы дешифровки и вовсе на примитивном уровне. Поэтому секреты плиты оставались нераскрыты. К счастью, современные технологии все это изменили.

Антрим внимательно наблюдал, как мальчик зачарованно водит пальцем по символам.

– А хочешь увидеть самое важное из того, что мы нашли?

Гэри быстро кивнул.

– Это вот здесь.

Малоун вместе с мисс Мэри шел мимо стеллажей.

Ее магазин был размером чуть меньше, чем у него.

Судя по всему, у нее была такая же любовь к изданиям в твердой обложке. Названия, что примечательно, повторялись не часто, что лишний раз свидетельствует, насколько она разборчива в покупке. Опасности истощить ассортимент как таковой не существует, поскольку люди любят выменивать книжки. В этом большой плюс для букиниста: постоянная циркуляция недорогого ассортимента.

Мисс Мэри завернула в исторический раздел и оглядела корешки.

– Боюсь, мне понадобится ваша помощь, – сказала она, указывая на одну из верхних полок.

Малоун был ростом под два метра, а она в лучшем случае ему по плечо.

– Весь как есть к вашим услугам.

– Вон там. Четвертая книга слева.

Малоун потянулся к красному томику высотой сантиметров двадцать, шириной десять, а толщиной не больше двух с половиной. Состояние хорошее. Судя по переплету и шрифту, издание конца XIX – начала XX века.

На обложке значилось:

«Знаменитые самозванцы».

И имя автора. Брэм Стокер.

Кэтлин припарковала машину. На обратном пути из Оксфорда она пришла к выводу, что ее держат за болванчика. Никакой Евы Пазан не было – во всяком случае, той, которая бы преподавала в колледже Линкольна. Может, Пазан приказали солгать. Но зачем? Они что, разве не все на одной стороне? Вон и Мэтьюз указал ей встретиться конкретно с женщиной-профессором. Если Пазан – обман, то в чем его суть? Кэтлин не поленилась перепроверить колледж Иисуса и выявила подлог. Теперь она возвратилась в Храмовную церковь. То, что здесь недавно произошло, тоже наводило на тревожные мысли.

Она снова поставила машину за стенами и в «Судебные инны» прошла через пустую будку привратника. Переулок Королевской скамьи блестел от дождя; ввиду позднего часа машин здесь не было.

Иногда Кэтлин сожалела, что не стала практикующим юристом. Ни отца, ни дедов на момент ее решения податься в АБОП уже не было в живых. Отец вообще помнился слабо (он умер, когда она была еще маленькой), но память о нем поддерживала мать. Так рьяно, что Кэтлин тоже решила избрать себе юридическое поприще. Пойти по его стопам. Само нахождение в «Судебных иннах», воспоминание о своих деньках здесь и в Оксфорде, безусловно, вызывало в душе привкус ностальгии. Если вдуматься, то в тридцать шесть вполне еще можно отточить свой профессиональный опыт и, чем черт не шутит, побороться за право зачисления в адвокатуру. Сначала стажировка, а затем… Дорога, разумеется, непростая, но ее, как известно, осилит идущий. А скоро это и вообще может стать для нее единственным вариантом. Карьера в АБОП считай что пошла ко дну, а короткое попадание в разведслужбу может закончиться, так и не начавшись. Не попадание, а попадалово.

Ох и наворочала она дел в своей жизни…

Но на огорчения времени нет.

Да, в сущности, и не было никогда.

Кэтлин знала, что завтра, в субботу, здесь не протолкнуться будет от туристов, пришедших побродить по заповедным Иннам, а заодно посетить и знаменитую Храмовную церковь, от первоначальной древней конструкции которой, надо сказать, мало что осталось. Еще столетия назад протестантские барристеры в своем стремлении стереть все свидетельства католицизма побелили интерьер и оштукатурили колонны (пуританская чистота, как снегом покрывшая собой все богатство старинного убранства). Так что взгляду нынешних посетителей представала в основном реконструкция XX века, со следами германских бомбардировок в годы Второй мировой.

Уже близилась полночь. В этот час церковь была заперта, темная и пустая. Зато светились огни в близстоящей резиденции главы колледжа, где проживал также ухаживающий за церковью смотритель, обслуживающий одновременно Мидл- и Иннер-Темпл.