Стив Берри - Ложь короля

Так взошли горькие всходы межкультурного и межнационального конфликта, которому было суждено продлиться века: противостояния ирландских националистов-католиков и англиканских юнионистов.

В 1640-х пришел Кромвель и истребил многие тысячи. Жестоко подавлено оказалось и восстание «Объединенных ирландцев» в 1790-е годы. Затем страну почти выкосил великий голод 1840-х. В конце XIX – начале XX века был введен так называемый «гомруль» – ограниченное самоуправление Ирландии при сохранении верховной власти английской короны. Страной правил вроде как дублинский парламент, но он был во всем подотчетен Лондону – фарс, который лишь усугублял размежевание. Ирландское общество становилось все более воинственным и радикальным. В 1919 году война за независимость между Ирландской республиканской армией и британцами закончилась решением, нежеланным для обеих сторон. Страна раскололась. Сократившись с тридцати двух до двадцати шести графств – тех, что расположены к югу, – Ирландия осталась Ирландией под властью католиков-националистов. Остальные шесть графств, где большинство составляли протестанты-юнионисты, стали обособленным государством Северная Ирландия.

Акты насилия не заставили себя ждать.

Фракционные группы всех мастей принялись выдвигать идеи, одна радикальнее другой. Раздоры и смуты стали обычным делом. Католическое меньшинство в Северной Ирландии, чувствуя себя под угрозой, то и дело совершало агрессивные выпады, на что юнионисты реагировали контрударами, и так далее по порочному кругу. Власти пробовали создавать коалиционные правительства, но тщетно. При этом и ирландцы к югу, и националисты к северу стремились вытеснить английских протестантов. Юнионисты же требовали, чтобы их права и земли защитил Лондон, потому как те владения им изначально даровала британская корона. В самом деле, шесть графств Северной Ирландии были в свое время пожалованы переселенцам Елизаветой I из состава захваченных земель, и каждый их последующий владелец и пользователь отсчитывал свою родословную от того королевского подношения. Юнионисты громогласно ратовали за то, чтобы Лондон как минимум защитил их законные права.

И Лондон это сделал. Послав войска подавить националистов.

В конце концов в самый разгар Тревожных лет стараниями националистов конфликт перекинулся на Лондон с Европой, и на континенте загрохотали взрывы бомбистов, постепенно став обычным делом. В 1998 году произошло нелегкое примирение, которое с тех пор и держится буквально на честном слове. Но обе стороны продолжают глядеть друг на друга исключительно косо, скрепя сердце предпринимая совместные действия, чтобы избежать возобновления кровопролития.

Ни один из глубинных корней конфликта так и не был выкорчеван.

Как и столетия назад, полыхают все те же злостные споры.

В душах кипит все та же неизлитая горечь.

Националисты добиваются объединения Ирландии под управлением ирландцев.

Юнионисты же требуют, чтобы Северная Ирландия по-прежнему оставалась частью Великобритании.

Иэн молча вслушивался в разговор четверых взрослых. Малоун уже положил трубку и рассказал присутствующим, что его бывшая начальница, женщина по имени Стефани Нелл, подтвердила: Антрим действительно копал с прицелом на Северную Ирландию и под какого-то арабского террориста, которого вроде как собирались выпустить из тюрьмы в Шотландии. Американцы требовали от англичан помешать этому освобождению, а чтобы достичь своей цели, выискивали свидетельство, что Елизавета I была не тем, за кого себя выдавала, а значит, под сомнение ставилось все ее правление, включая и законность присоединения Северной Ирландии.

– Какая безрассудная затея, – покачал головой Малоун.

– А еще опасная, – в тон ему заметила Ричардс. – Теперь я вижу, отчего Мэтьюз так взволнован. Достаточно искры, чтобы противостояние в Северной Ирландии вспыхнуло с новой силой. Потуги то и дело совершаются с обеих сторон. Борьба там явно далека от завершения. Котел так и кипит; и те и другие только ждут повода, чтобы начать истреблять друг друга по новой.

– Мир был заключен потому, – рассудила Танни, – что в то время иного выхода просто не было. Британцы уже живут там, в Северной Ирландии. И никуда не собираются уезжать. А смертоубийством ничего не достичь.

– Подумать только, что произошло бы, если б правда стала известна, – тихо произнесла мисс Мэри. – Что Елизавета I на самом деле была ненастоящей. Это же значит, что все содеянное в ее правление было бы объявлено жульничеством. Незаконным.

– Тут бы пришлось пересчитывать каждый акр, пересматривать каждую жалованную грамоту по всей Северной Ирландии, – сказал Малоун. – Ни одна из них уже бы не имела законной силы. Ведь все шесть графств, что образуют ту страну, были в свое время, говоря современным языком, аннексированы Елизаветой.

– Вы считаете, этому придали бы значение? – усомнилась Танни. – Спустя пять веков?

– Определенно, – сказал Малоун. – Вот, скажем, я продал вам дом, и вы в нем живете. Живете себе год за годом, десятилетие за десятилетием. И вдруг появляется некто с неоспоримым доказательством, что бумага о переходе собственности, которую я вам дал, оказывается, подделка. И не было у меня изначально на ту передачу ни прав, ни полномочий. А по элементарному, базовому закону о собственности такая сделка должна быть аннулирована. Как не имеющая юридической силы. Любой суд здесь или в Америке должен будет обеспечить права исконного собственника того домовладения, а не мой липовый акт передачи.

– За это разгорелась бы битва в суде, – напомнила Кэтлин Ричардс.

– Но победа была бы за ирландцами, – вставил Малоун.

– А мне кажется, все было бы гораздо хуже, – возразила Ричардс. – Одной этой правды оказалось бы достаточно, чтобы юнионисты и националисты схватились за оружие и по новой окунулись в Тревожные годы. Только на этот раз причина сражаться у них была бы законной. Мне так и слышатся голоса ирландских радетелей за родину, которые полтысячи лет пытаются выставить британцев за порог. Теперь они возопили бы: «Ваша фальшивая королева вторглась в нашу страну, умыкнула нашу землю; сейчас же отдайте ее нам и уматывайте к себе!» Но этого не произошло бы. Лондон бы воспротивился. Юнионистов в Северной Ирландии он никогда не бросал, не бросит и сейчас. Туда вложены миллиарды фунтов. Лондон так или иначе окажется вынужден вставать на защиту – любую, будь то тяжба в суде или уличные бои. И война эта будет тотальная, с привлечением всех и вся. Потому что прогибаться не станет ни одна из сторон.

– Оно понятно. Но если ваше правительство, – тут Малоун подмигнул, – просто остановит Эдинбург от выдачи убийцы Ливии, то все будет шито-крыто.