Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

Нептунова шпага одним легким движением, как живая, оказалась в руке полковника. Неторопливый Джон не был воином. Жертв всегда доставляли к нему связанными и избитыми. Он никогда не сталкивался в равной борьбе с таким человеком, как Шредер. Он прыгнул вперед, низко держа нож, но Шредер легко провел лезвием сабли по внутренней стороне запястья Неторопливого Джона, перерезав сухожилие; пальцы у того непроизвольно разжались, и нож упал на плитки пола.

Затем Шредер сделал выпад в сердце. У Неторопливого Джона не было ни времени, ни возможности увернуться от удара. Острие пришлось в самую середину его широкой безволосой груди, сабля вошла в тело до украшенной камнями рукояти. Мужчины стояли, связанные оружием. Пенис Неторопливого Джона постепенно расслабился и повис, вялый и безжизненный. Глаза потеряли прозрачность, затуманились и стали похожи на желтые камни. Он опустился на колени, и Катинка закричала.

Шредер вырвал лезвие из груди палача. Оно было темным от крови. Катинка снова закричала. Из раны на груди Неторопливого Джона ударил фонтан крови, и палач упал на плитки пола.

— Не кричи! — рявкнул охваченный яростным гневом Шредер, подступая к женщине со шпагой в руке. — Ты изменила мне с этой тварью. Ты знала, что я тебя люблю. Я пришел за тобой. Хотел, чтобы ты ушла со мной.

Она пятилась от него, прижимая кулаки к щекам, и истерически кричала высоким голосом.

— Не кричи! — заорал он. — Тише. Я не выношу, когда ты вопишь.

Ужасный звук эхом, а потом и болью отдавался у него в голове, но Катинка продолжала пятиться и кричала еще громче. Нужно было оборвать этот ужасный звук.

— Перестань!

Он попытался схватить ее за руку, но Катинка оказалась чересчур проворной и вырвалась. Ее крики становились все громче, и его гнев, словно ужасное черное животное, вырвался на свободу. Без приказа, без участия мозга шпага взвилась и пронзила нежный белый живот сразу над золотистым гнездом бугра Венеры.

Крик перешел в полный боли вопль, Катинка ухватилась за клинок, но Шредер вырвал его у нее. Шпага до кости разрезала ее ладонь, и, чтобы прекратить этот крик, он снова дважды ударил женщину в живот.

— Замолчи! — ревел он.

Она повернулась и побежала к двери, но Шредер ударил ее в спину над самыми почками, выдернул клинок и снова ударил — между лопатками. Катинка упала навзничь, а он стоял над ней и бил, и рубил, и кромсал. Всякий раз сталь пронзала тело и ударялась о плитки, на которых корчилась женщина.

— Молчи! — орал он и бил до тех пор, пока ее крики и стоны не стихли. Но и после этого полковник продолжал колоть, стоя в луже ее крови, в окровавленном мундире, с лицом и руками, покрытыми красными пятнами, как сыпью.

Но вот черный гнев медленно отхлынул, и Шредер прислонился к стене, оставляя на ее белой поверхности красные полосы.

— Катинка! — прошептал он. — Я не хотел причинять тебе боль. Я так люблю тебя.

Она лежала в глубокой луже собственной крови. Раны на ее белой коже походили на множество красных ртов. Из них все еще текла кровь. Он не думал, что в стройном женском теле ее может быть столько. Голова убитой лежала в алом водоеме, волосы покраснели от крови. Лицо было густо ею измазано. Черты искажены гримасой ужаса и боли, и лицо перестало казаться красивым.

— Катинка, дорогая. Прости меня.

Он пошел к ней, переступая через реки крови на плитках пола, но из зеркала на него взглянуло окровавленное привидение.

— Святая Мария, что я наделал!

Он оторвал взгляд от твари в зеркале и склонился к телу любимой. Хотел поднять ее, но тело было вялым и словно лишенным костей. Она выскользнула из его объятий и снова упала в лужу крови.

Он распрямился и попятился от нее.

— Я не желал тебе смерти. Ты меня рассердила. Я любил тебя, а ты была мне неверна.

И снова он увидел свое отражение в зеркале.

— О Боже, кровь! Как много крови!

Шредер липкими руками прикоснулся к крови на камзоле, потом притронулся к лицу, размазывая кровь и превращая его в алую карнавальную маску.

Впервые он вспомнил о бегстве, о шлюпке, которая ждет на берегу, о стоящем на якоре фрегате.

— Я не могу в таком виде пройти через всю колонию! И подняться на борт!

Он, шатаясь, направился к двери гардеробной губернатора. Сбросил промокший камзол. У раковины умывальника стоял кувшин с водой; Шредер налил воды, опустил в нее окровавленные руки и протер лицо. Сорвал с крюка полотенце, окунул в порозовевшую воду, протер руки и стер кровь с брюк.

— Сколько крови! — повторял он, протирая лицо и руки, снова смачивая ткань и снова вытирая. На полке он нашел груду чистых рубашек и натянул одну на влажную грудь. Ван де Вельде был рослым мужчиной, и рубашка неплохо подошла Шредеру. Посмотрев вниз, он понял, что на темных брюках пятна крови не так заметны. Парик запачкался, поэтому он снял его и отбросил к дальней стене. Выбрал себе другой из ряда париков, аккуратно выстроившихся на болванках у стены.

Потом отыскал шерстяной плащ, который укрывал его от плеч до икр. Еще минуту потратил на то, чтобы оттереть кровь с лезвия и рукояти Нептуновой шпаги, и сунул ее в ножны. Посмотрев в зеркало, полковник убедился, что его вид больше не вызывает тревоги или удивления. Потом ему пришла в голову новая мысль. Он подобрал свой грязный камзол и сорвал с него все знаки различия и награды. Завернул все это в кусок чистой ткани, найденный на одной из полок, и сунул во внутренний карман плаща.

На пороге гардеробной губернатора он остановился и в последний раз посмотрел на тело женщины, которую любил. Ее кровь еще медленно ползла по плиткам пола, как толстая ленивая гадюка. У него на глазах она добралась до меньшей лужи, в которой лежал Неторопливый Джон. Кровь их смешалась, и Шредер подумал, что это святотатство: чистое смешивается с таким мерзким.

— Я этого не хотел, — уныло сказал он. — Прости, дорогая. Я хотел, чтобы ты пошла со мной.

Он осторожно переступил через кровь, подошел к окну и выбрался через него на веранду. Плотнее закутавшись в плащ, прошел к дверям конюшни. Кликнул конюха, и тот привел лошадь.

Шредер проехал по аллее и по площади, глядя прямо перед собой. Шлюпка ждала, и, когда он подъехал, боцман его окликнул:

— Мы уже собирались уходить, полковник. «Золотой куст» поднимает якорь и паруса.

Когда Шредер поднимался на палубу фрегата, капитан Левеллин и экипаж были так заняты приготовлениями к отплытию, что не обратили на него внимания. Гардемарин показал ему каюту и торопливо ушел, оставив Шредера в одиночестве. Сундук с вещами привезли с берега и сунули под койку. Шредер снял с себя всю испачканную одежду и отыскал в сундуке новый мундир. Прежде чем надеть его, он прикрепил к нему награды и знаки различия. Окровавленную одежду свернул в клубок и осмотрелся в поисках какой-нибудь тяжелой вещи. Очевидно, когда фрегат готовится к бою, переборку его каюты убирают и она превращается в часть орудийной палубы. Большую часть каюты занимала кулеврина. Рядом с ней лежала пирамида железных ядер. Шредер завернул одно такое ядро в покрытую кровью одежду и стал ждать. Наконец он почувствовал, что корабль поймал ветер и уходит в глубь залива.