Fallout: Equestria

— Чтобы защитить Анклав и расу пегасов, мы должны убрать Красного Глаза, тех, кому он рассказал о своём плане, и любого, кто, возможно, знает чё-нибудь о Проекте Стойкий Пегас, — твёрдо заявил Прайд. — И избавиться от последнего земного центра этого чёртового Министерства Крутости, чтобы никто никогда не осуществил план Красного Глаза.

Богини. Вот почему они пришли за Радаром. Он был до этого в Министерстве Крутости. По той же причине войска Анклава преследовали и нас.

Шестерни в моей голове начали двигаться. Хомэйдж тоже была их целью. Кто ещё? Маленькая пони в моей голове собрала картинку, которая повергла меня в ужас. Анклав пытался стереть город Дружбы с лица Пустошей Эквестрии. Всё нужно доводить до конца , сказал голос, который, как я знала сейчас, принадлежал Командующему Тандерширу. Он не хотел убивать только Радара; он мог бы сказать это остальным членам научной группы. А они могли бы рассказать своим семьям и друзьям. Тандершир считал, что весь город был "заражён" и подлежал уничтожению.

Как же далеко нужно было оказаться в этой цепи знакомств, чтобы Анклав не посчитал вас угрозой? На что он был готов пойти?

— Вы все говорите о массовом убийстве, — вздохнул Каламити. — И после этого вы заявляете, что Анклав — Спаситель Эквестрии! — Его глаза сузились, взгляд был острее кинжала. — Вы ведь и не собирались воссоединяться с Эквестрией после этого?

Прайд жалостливо взглянул на Каламити.

— Ну, и что дальше? — Каламити топнул. — Эт ж нужно было бы как-то объяснить гражданским. Анклав хотел прост списать всё это на большую разведывательную миссию? "О, мы прост подумали, что настало время нам спуститься, но после долгих исследований поняли, что ошиблись. Лучше подождём ещё пару сотен лет", так что-ли?

— Что-то типа того, — пренебрежительно ответил Прайд.

* * *

Мы сидели в тишине в наших магических клетках, когда рассвет начал окрашивать горизонт. Я ужасно устала, но никто из нас не чувствовал себя сонным. Каламити снова начал извинялся (уже который раз), пока я чуть было не крикнула ему, что всё в порядке.

Я провела последние два часа, размышляя над тем, как я левитирую к себе оружие, включаю заклинание прицеливания и выношу всех в этом лагере. На данный момент большинство пони спало. Я понимала, что это хороший шанс для осуществления моего плана.

Но даже тогда мы остались бы сидеть запертые в этих клетках.

Слегка дрожа, я стёрла пот со лба. Л.У.М. предупреждал меня о том, что продолжительность воздействия радиации уже достигала критических величин. Я просто обязана была попытаться что-то провернуть, но только что-то, что сработало бы. Потому что до второй попытки я вряд ли бы здесь дожила.

Дитзи Ду забилась в дальний угол клетки, пытаясь держаться как можно дальше от меня. Но в таком малом пространстве это не имело смысла.

Каламити улёгся в своей клетке. Он выглядел угрюмым.

— Я уверена что Прайд был неправ, — сказала я своему другу через щиты между нами. — Ну, насчёт твоего отца. Он бы не назвал тебя так после смерти твоей матери.

Каламити одарил меня кривой улыбкой.

— Я так и не заставил себя спросить его об этом. Но зная моего отца, он, вероятно, так и поступил.

Луна милосердная. Это.. ужасно.

— Я... Прости меня, Каламити, но, кажется, теперь я ненавижу твоего отца.

Каламити сел, улыбнувшись.

— Ничё, Лил'пип. Он был бы рад услышать это. — Я поморщилась. — Все пони недолюбливали моего отца. Эт его работа — быть самым ненавидимым ублюдком во всём Анклаве.

— Твой отец тоже в Анклаве? — Я вздохнула, вдруг мысленно представив отца Каламити членом Высшего Совета Пегасов. Возможно, даже стоявшим за операцией "Выжигание". Богини... не заставляйте Каламити проходить через это. Это несправедливо!

— Агась, — сказал Каламити. Мрачная улыбка прошлась по его лицу. — Сержант-инструктор по строевой подготовке в Нейварро.

Каламити выпрямился, расправил крылья и понизил голос, передразнивая:

— МОЛОТОК!? У тебя на кьютимарке сраный МОЛОТОК? Лучше бы эт значило МОЛОТИТЬ ВРАГОВ! А не то ты будешь САМЫМ ЖАЛКИМ ПОДОБИЕМ СЫНА, что я ВООБЩЕ видел!

Ух ты.

Каламити снова сел, тихо усмехнувшись себе под нос.

— Агась. Эт мой батя. — Он потряс гривой и взглянул на меня. — Разве удивительно, что все четверо его сыночков оказались в Анклаве?

Я была готова благословить свою матушку в тот момент.

— Значит... — попыталась я завязать разговор, пока искала выход из положения, — твоей кьютимаркой был молоток?

Каламити посмотрел вверх.

— Агась. И отвёртка.

— Твоей кьютимаркой были инструменты?!

Такого я не ожидала. Мне было бы куда проще представить себе моего друга с перекрестием прицела на боку. Или с мишенью. Хотя последняя была бы далеко не лучшим вариантом из того, что можно носить на себе в Эквестрийской Пустоши.

Однако, в этом был весь Каламити. Пони, который превосходно справился с восстановлением Небесного Бандита и заставил его вновь подняться в небо. Который приводил в порядок нашу броню и снаряжение. Который мог отремонтировать всё что угодно, от огнестрельного оружия до платьев. Он был не просто стрелком. Если подумать, то всё оружие, которое он использовал (за исключением Грома Спитфайр), было собрано или модифицировано им самим. Он даже приспособил броню Анклава под себя, чтобы иметь возможность стрелять, не надевая шлема.

Дитзи Ду, подбежав ближе, прижала свою доску к щиту, заставив его затрещать.

Каламити прочитал написанное.

— Историю? — посмотрел он на меня в недоумении.

Я кивнула Дитзи Ду, соглашаясь:

— Похоже, она хочет услышать историю появления твоей кьютимарки. — После чего, улыбнувшись, добавила: — И, думаю, я тоже.

— Кьютимарки не важны, — тоскливо отозвался Каламити.

— Давай, — подбодрила я его, застучав копытами по полу клетки. — Историю! Историю! — Дитзи Ду присоединилась ко мне.

— Ладно, ладно, — театрально закатил глаза Каламити. Затем пристально посмотрел на меня: — Но потом твоя очередь.

Он потеребил свою ковбойскую шляпу, вспоминая.

* * *

— Ещё когда я совсем мелким был, — начал Каламити, — я всё время старался, чтоб мой отец гордился мной. Было почти невозможно быть равным моим старшим братьям. Я никогда не думал стать таким ж большим и сильным, как они, поэтому я практиковался в стрельбе. В первом же Состязании Юного Снайпера, в котором я участвовал, я занял третье место. Отец был очень разочарован.

Меня передёрнуло.

— Я пытался сказать ему, что я старался как мог, но он ответил мне, если эт было лучшее, чё я мог, то я был просто жалок. Я сказал, что эт была не моя вина. Что старое ружьё, которое он мне дал, было с до смешного несбалансированным весом, хрен с него прицелишься. Он ответил мне, что я мог бы и исправить его.