Уилбур Смит - Горящий берег

— Мой ребенок! — Она услышала, что говорит вслух. — Вы не убьете моего ребенка!

Корабль накренился, послышался треск и скрежет металла о металл, звон бьющегося стекла, топот; поток человеческих тел увеличился.

— Тонем! — крикнул кто-то за ней. — Надо выбираться. А ну пустите…

Снова загорелся свет, и Сантэн увидела, что трап, ведущий на верхнюю палубу, забит дерущимися, бранящимися людьми. Ее прижало к стене; она чувствовала, что терпит поражение и совершенно беспомощна.

— Мой ребенок! — всхлипывала она, прижатая к переборке. Свет как будто отрезвил окружающих, они устыдились своего слепого ужаса.

— Здесь Солнышко! — крикнул кто-то. Кричал рослый раненый из Южной Африки, один из ее самых ревностных поклонников; он взмахнул костылем, освобождая для нее проход.

— Пропустите ее, расступитесь, сволочи, пусть Солнышко пройдет.

Ее подхватили чьи-то руки, подняли в воздух.

— Пропустите Солнышко!

Сантэн передавали над головами, как куклу. Она потеряла косынку и туфлю.

— Здесь Солнышко. Пропустите ее!

Она всхлипывала — жесткие пальцы больно впивались в ее плоть — но ее быстро несло наверх.

На верху трапа ее перехватили другие руки и переправили на открытую палубу. Здесь было темно, ветер взъерошил ей волосы и прижал юбку к ногам. Палуба была сильно наклонена, но когда Сантэн ступила на нее, наклонилась еще сильнее, и девушку ударило о стойку с такой силой, что она вскрикнула.

Она вдруг вспомнила о беспомощных калеках, оставшихся внизу, на палубе «С».

«Надо было попытаться помочь им», — подумала она — и вспомнила об Анне. В сомнениях и смущении она огляделась. Люди по-прежнему толпой валили по трапу. Двигаться против толпы не было никакой возможности; к тому же она знала, что у нее не хватит сил помочь человеку, не способному ходить.

Вокруг офицеры старались навести порядок, но эти люди, стойко выносившие ад в траншеях, сейчас испытывали слепой ужас при мысли о том, что могут застрять на тонущем корабле, их лица были искажены, в глазах застыл бессмысленный страх. Но были и такие, кто тащил за собой калек и слепых, вел их к шлюпкам.

Цепляясь в нерешительности за стойку, Сантэн терзалась страхом; она думала о сотнях людей, которые — она знала это — никогда не выберутся наверх. Тут корабль под ней зарокотал и в предсмертных судорогах изрыгнул воздух, который ринулся из дыр под ватерлинией, ревя, как морское чудовище. Это заставило Сантэн принять решение.

«Мой ребенок! Я должна спасти его, прочие не имеют значения — только мой ребенок!»

— Солнышко! — Один из офицеров увидел ее и заскользил к ней по наклонившейся палубе; добравшись, обхватил ее за плечи.

— Вы должны попасть в шлюпку, корабль может затонуть в любую минуту!

Свободной рукой он рвал на себе завязки спасательного жилета, стащил с плеч, надел на Сантэн.

— Что случилось? — спросила Сантэн, когда он завязывал узлы у нее под подбородком и на груди.

— Нас торпедировали. Идемте.

Он поволок ее за собой, хватаясь за опоры, потому что стоять на наклоненной палубе стало невозможно.

— Вот и шлюпка! Надо вас в нее посадить.

Прямо перед ними на шлюпбалках бешено раскачивалась переполненная шлюпка; под крики офицера моряки пытались высвободить застрявший блок.

Глядя вниз с борта, Сантэн видела черное, кипящее, пенящееся море, ветер залеплял ей волосами глаза, мешая смотреть.

Вдруг издалека, из черной воды, ударил ослепительный луч, и им пришлось оторвать руки от опор, чтобы защитить глаза от невыносимого блеска.

— Подводная лодка! — закричал офицер, продолжая удерживать Сантэн под руку. — Свинья наслаждается бойней.

Луч оставил их и скользнул дальше по борту.

— Идемте, Солнышко.

Он потащил ее к корабельному поручню, но в это мгновение носовое крепление шлюпки не выдержало, и кричащие люди посыпались из нее в воду.

Еще один гулкий выдох воздуха из подводных ран — и корабль еще больше накренился вперед под невозможным углом. Сантэн и офицер, лишившись опоры, заскользили по палубе и ударились о поручень.

Безжалостный луч белого света перемещался от носа корабля к корме, и, когда проходил над людьми, они слепли и ночь казалась еще более черной и угрожающей.

— Свиньи! Проклятые свиньи!

Голос офицера от гнева звучал хрипло.

— Надо прыгать! — крикнула ему Сантэн. — Надо уходить с корабля!

Первый взрыв сбросил Анну со стула, и она ударилась головой о край койки. И лежала ошеломленная, пока на корабль обрушивались последовательные удары; потом ее ослепила темнота. Под оглушительный рев сирен тревоги она встала на колени и заставила себя выполнять действия, которым после выхода из Кале их обучали почти ежедневно.

— Спасательный жилет!

Она порылась под койкой, вытащила неуклюжую конструкцию, надела через голову и поползла к двери. Неожиданно снова загорелся свет. Она с трудом встала, прислонилась к переборке и начала растирать массивную шишку на голове.

В голове у нее прояснилось, и она тотчас подумала о Сантэн.

— Мое дитя!

Она направилась к двери; корабль накренился. Анну отбросило назад, к туалетному столику, и в это мгновение шкатулка Сантэн покатилась по столу и упала бы, но Анна машинально подхватила ее и прижала к груди.

— Покинуть корабль! — послышался голос за каютой. — Корабль тонет. Покинуть корабль!

Анна достаточно знала английский, чтобы понять. Практический склад характера вновь напомнил о себе.

В шкатулке хранились все их деньги и документы. Анна открыла запирающийся шкаф у себя над головой и, вытащив оттуда саквояж, бросила коробочку в него. Быстро огляделась. Смахнула в саквояж серебряную рамку с фотографиями Сантэн, ее матери и эскадрильи Майкла, рывком открыла выдвижной ящик и запихнула в баул поверх шкатулки и фотографий теплую одежду Сантэн и свою. Застегнула саквояж, продолжая быстро оглядывать каюту. Кажется, все ценное, что у них было, взяла. Анна открыла дверь и шагнула в коридор.

И тут же была подхвачена безжалостным людским потоком; большинство было в спасательных жилетах. Анна попыталась повернуть назад.

— Я должна найти Сантэн, найти свое дитя.

Но ее вынесло на темную палубу и доволокло до одной из шлюпок.

Двое матросов схватили Анну.

— Ну давай, красотка. Осторожно!

И хотя Анна уже примеривалась хватить одного из них саквояжем по голове, ее запихнули через борт в шлюпку. Не выпуская саквояжа, она подтянулась и попробовала выкарабкаться обратно.

— Эй, кто-нибудь, держите дурынду! — раздраженно прокричал матрос, и грубые руки схватили и усадили ее.

Уже через несколько минут спасательная шлюпка была так заполнена людьми, что беспомощную Анну зажало между телами, и ей оставалось лишь бесноваться и умолять по-фламандски, по-французски и на ломаном английском: