Альтернативный солдат. Или приключения юного балбеса в доме престарелых, веселые и не очень...

Стас осторожно входит в палату. Он ожидал увидеть расстроенного неудачей Таранова, возмущенного Давило и Поцелуева в трагической прострации от поступка друга. Получилось с точностью наоборот. Петр придирчиво рассматривает в карманном зеркальце отражение собственной физиономии, Семен Давило иронично улыбается и вздыхает, закатывая глаза, как бы говоря – нашли кому доверить! Вот я бы … Поцелуев расхаживает по палате. Волосы тщательно причесаны, но непокорный хохолок на макушке выбился из общего строя и забавно трясется в такт шагам. Полы халата запахнуты, полнеющую талию туго перетягивает пояс. На ногах новые тапочки пронзительно синего цвета.

- Ты безответственно отнесся к делу, Петр! Надо было продумать каждый свой шаг, а ты? Импровизатор несчастный! Что подумает женщина? – выговаривает Поцелуев.

- Не парься, Степа! – отмахивается Таранов. – И на старуху бывает проруха. В смысле – никто не застрахован от ошибок. Когда на моих плечах были погоны и я защищал Отечество от супостатов, неоднократно наблюдал запуски ракет. Грандиозное зрелище, скажу я тебе! Особенно красивы ночные пуски. Чувствуется мощь, размах, планетарный масштаб.

- Нерациональная трата денег. Проверять работоспособность ракет можно по-другому, - ответил Поцелуев.

- Деньги всегда тратятся нерационально, посмотри вокруг, Степан, - разумно ответил Таранов, озабоченно рассматривая дряблую шею в зеркальце.

- Бардак в стране. Нет порядка, - поддержал Давило.

- Вот! Но запуск стратегической ракеты – это не только проверка двигателей и обслуживающих систем. Прежде всего это демонстрация миру нашей силы. Демонстрация способности нанести сокрушительный удар по любому агрессору. Все видят, а пиндосы-макдональдсы в первую очередь, что в случае чего вмажем так по пиндостании ихней - пыль останется. Вот что такое пуск ракеты. А полеты стратегических бомбардировщиков? Вся ПВО НАТОвская на уши становится, стоит только хоть одному нашему ракетоносцу от земли оторваться. А наши подводные лодки?

- Ты-то тут причем, Дон-Жуан хренов? – возопил Поцелуев.

- При том, что вчера тоже была демонстрация способности, - хладнокровно ответил Таранов. – Согласись, Степан, что в нашем возрасте способность сделать … э-э … значит многое. Это нашему юному другу, - кивнул он на Стаса, - ничего не надо доказывать, и так понятно. А вот наши стратегические ракеты …

При этих словах Поцелуев фыркнул и воздел руки к небу, вернее, к грязному потолку, словно призывая в свидетели представителей высших сил, а Давило громко, не стесняясь, заржал.

- Это … ха-ха … хорошо придумал – стратегическая ракета! А-а … ха-ха!

- Ну, я не знаю, - опустил руки Поцелуев. – Может ты и прав. Но можно было и …

- В следующий раз!

- А он будет?

- Конечно. Куда я денусь-то? – удивился Таранов.

День выдался тяжелым для Стаса. Клыкова явилась на работу в дурном расположении духа, а как известно, самое лучшее средство повысить личный тонус - это нагрузить тяжелой работой подчиненных. Нам ведь всегда кажется, что те, кто стоит на ступень ниже на иерархической лестнице, бездельники и тунеядцы. Только и думают, паразиты, как бы уклониться от работы! Вот я их щас! К концу дня Стас буквально валился с ног. Дала себя знать и почти бессонная ночь. Вероятно, у Полины тоже была депрессия и она решила подлечиться мужчиной. Художница, блин! Проклиная всех баб на свете, Стас ввалился в комнату сторожа на первом этаже. Старый топчан только крякнул, когда обессиленный Стас упал плашмя на скользкий дерматин. За окном опять ноет метель, снежная пыль забивается в щели между рамами, узкие струи холода пробиваются внутрь. Уже в полусне Стас тянет на себя одеяло, аккуратно сложенное в ногах, но сон побеждает и одеяло останавливается на полпути к голове. Жесткий, холодный, как селедка из морозилки, топчан кажется усталому парню самой лучшей кроватью в мире …

Главное в любой войне – не потерять инициативу. Растерянный, утративший веру в свои силы противник способен только вяло сопротивляться, контратаки слабы и не согласованы, солдаты деморализованы, командиры утрачивают волю к победе. Разумеется, женщина не противник, с ней не воюют, но завоевывают! А потому ухаживают по всем правилам военной науки. Таранов – опытный вояка – не терял времени даром. Проанализировав свои ошибки, он понял, в каком направлении следует сосредоточить основные усилия. Рано утром Петр уже стоял в комнате сторожа. Заспанный Стас долго не мог понять, чего от него хочет взбалмошный дядька.

- Проснитесь, корнет! Вы дрыхнете, как старый полковник, - будит его Таранов. – Хватит спать!

- Что случилось, генерал? Опять война? Мне убеждения не позволяют брать в руки оружие, - сонно бормочет Стас.

- Просыпайся, пацифист несчастный … Борцы за мир не дремлют! – не унимается Петр.

Стас окончательно приходит в себя, сон улетучивается, пуховая перина превращается в дерматиновый топчан, как карета Золушки в тыкву.

- У-ух … - ежится от холода Стас. – Ну что такое?

- Будь другом, Стасик. Пока начальства нет …

Внятно и четко Таранов объяснил Стасу, что надо сбегать в магазин купить коробку конфет, бутылку шампанского и приличные духи. Обязательно цветы. Розы. Нечетное количество.

- Да знаю … - пробормотал Стас. – Только где их взять-то с утра?

- Ладно, цветы можно попозже, когда все уляжется. Ближе к вечеру! Ну что?

Если честно, то Стасу очень хотелось послать всех подальше с просьбами, цветами и конфетами. Он что, мальчик на побегушках? Охота была тащиться спросонья на улицу, где холодрыга, поддувает ветерок, от которого лицо ломит, а кожа на щеках приобретает буряковый оттенок, словно ее натерли каштановой краской для волос. Вот только об этом и мечтал, блин!

- Конечно, схожу. Который час?

- Половина седьмого.

- Блин горелый, адмирал! Где ж я тебе в такое время накуплю всего?

- Тут неподалеку есть универсам. Открывается в семь.

- Да? Ну ладно …

К восьми часам, когда обитатели интерната дисциплинированно потянулись в столовую завтракать, будто гуси на водопой, все необходимое для «решительного штурма» лежало под топчаном. Кроме цветов; букет Стас пообещал доставить вечером. Белый директорский Lexus прибыл ровно в восемь утра. Вымытая шампунем, натертая мастикой машина блестит в тусклых лучах зимнего солнца, словно елочная игрушка. Вычищены подкрылки, обычно заляпанные грязью, колеса сверкают хромированным покрытием и даже покрышки смазаны какой-то пастой для резины, отчего на снежном фоне выглядят угольно-черными, как новые галоши. Мужская половина интерната часто любовалась японским чудом на колесах. Мужики завистливо вздыхали и качали головами – таких машин в России не было и не будет. Руки не из того места растут. Обычно вспыхивали споры.