Желтый бес.

Когда Антон пришел в себя, верблюд стоял метрах в пятидесяти от него, со вкусом сгрызая колючие ветки с кустарника. Иглы такие, что мороз по коже от одного вида, а у верблюда слезы счастья текут, жует так, словно это пища богов. Антон с трудом поднимается на ноги. От пояса и ниже все занемело. То, что выше, невыносимо болит, голова кружится, во рту ком грязи, лицо покрыто сжиженным до консистенции желе потом. Вокруг, насколько хватает глаз, простирается пустыня. Желтый песок редкими волнами уходит за горизонт, откуда начинает белесое небо. Прямо над головой висит свирепое солнце. Нигде не видно ни малейших признаков человеческого жилья или какой-то растительности. Только песок. Верблюд громко фыркает. Антон хотел подойти, но животное при первой же попытке приблизиться пошло прочь. Один верблюжий шаг равен трем человеческим. Догнать, тем более забраться на спину Антону никак не удастся. Не стоит даже пробовать. Махнул рукой. От простого движения оголенную кожу обдало жаром, словно он в парилке, которую сумасшедший банщик протопил до температуры плавления железа. Только сейчас Антон с удивлением обнаружил, что его одежда превратилась в клочья. В растерянности похлопал себя по остаткам рубашки и вдруг почувствовал, что карман, в котором лежали документы и деньги, разорван! В панике Антон принялся шарить по остальным карманам, но кроме песка, в них ничего не было. Проверил раз, другой … бесполезно. Итак, у него нет документов, денег, билетов на обратный путь. Нет ничего, что указывало бы на его гражданство, имя и материальное положение. У него нет прошлого и будущего, он никто и зовут его никак. Вдобавок, посреди пустыни, без воды и продуктов, полураздетый … От такого удара судьбы у Антона Лыткина потемнело в глазах.

Каждый из нас хоть раз, да задумался о том, как он умрет. Большинство представляют по стандарту – ложе, вокруг безутешные родственники, они же наследники и потому уже враги. Или больничная палата, вокруг те же враги-наследники, процедура похорон, кучка влажной земли и гора цветов с лицемерными надписями на лентах. Идиллия! Никто не думает о том, что может погибнуть в расцвете лет под колесами грязного самосвала, стать случайной жертвой криминальных разборок или элементарно отравиться некачественной колбасой. По статистике, в результате аварий на дорогах, от перепоя или паленой водки, от несчастных случаев на производстве, ошибок малограмотных врачей и прочих случайностей в нашей стране гибнет около полумиллиона человек ежегодно. Добавьте сюда суицид по различным причинам и получится еще больше. Подумать только, люди вешаются из-за того, что жена изменила. Или муж переспал с другой бабенкой … ЧП планетарного масштаба!!! Да радуйтесь, идиоты и идиотки, что вовремя узнали о предательстве. Позже было бы хуже. Одним словом, конвейер несвоевременных смертей работает круглосуточно, на полную мощность, поток трупов не иссякает и кто сказал, что ты будешь исключением?

- Господи, за что? – шепчет Антон.

Ноги наливаются свинцом, колени подгибаются, мертвеющее тело падает на песок. Антон лежит на боку. Кожа не ощущает обжигающего жара песка. Солнечные лучи вгрызаются в плоть сквозь дыры в одежде и нежная кожа вскипает волдырями ожогов. Боли столько, что ее перестаешь ощущать. Ты живешь в ней, она становится нормой существования. Веки тяжелеют, глаза смыкаются, вместо ослепительного света ты видишь красную пелену. Это и есть твой мир, боли и крови. Скоро придет тьма …

Невыносимая боль пронзает тело, словно удар током. Судорога скручивает мышцы, словно мокрое белье, сухожилия трещат от натуги и каждая клеточка тела кричит от боли. Антона подбрасывает, умирающие легкие исторгают крик, идущий из самых глубин организма. Дикий вопль раздирает тишину пустыни. Юркие ящерицы в панике зарываются в песок, пустынная гадюка уползает в сторону от вопящего чудовища и тушканчики забиваются еще глубже в норы. Только верблюд равнодушно тряхнул ушами и продолжил неспешное путешествие прочь от нехорошего человека. Животное досыта накушалось вкусных колючек и теперь решило разыскать водички. Крик обрывается хрипом. Пересушенные связки не выдерживают, голос пропадает. Антон дико осматривается. Коричневое пятно верблюда медленно удаляется. Жаркий ветер пустыни несет полупрозрачные волны песчинок, медленно занося следы. Остаться здесь – верная смерть, это Антон понимает. Но переход через пустыню тоже смертелен. Выбора нет. Антон медленно опускает взгляд, тяжелеющие веки ползут вниз, светлый мир сужается. « А верблюд идет, - вяло думает Антон. – Ему наплевать на пустыню, она ему дом родной. Идет, куда хочет, не спеша … Стоп! А действительно, куда идет верблюд? Животные в критических ситуациях ведут себя гораздо разумнее, чем люди. Верблюд домашний. Значит, он идет к людям, к жилью. Возможно, к воде»! Последняя фраза придает силы. Ноги по щиколотки увязают в песке. Антон с трудом вытаскивает правую, потом левую, делает шаг, другой. Глаза опущены, взгляд упирается в цепочку верблюжьих следов. Это единственный ориентир для него, потерять который означает скорую смерть. Солнце прожигает тело насквозь, плечи и спина давно превратились в сплошной ожог. Горячий воздух сушит горло, из глаз уже не текут слезы – они высыхают, едва появившись. Чувство времени исчезает, Антон словно бредет в бесконечности … К счастью, день давно уже перевалил за вторую половину, поэтому жара стала скоро спадать. Солнце медленно остывает, жгучие лучи один за другим прячутся за горизонт, в желтой пустыне появляются серые тени. Они наливаются темной силой, становятся резче, воздух остужается. Но сожженная кожа сама источает жар и Антон не чувствует изменения температуры. Ему все равно жарко. Глаза закрыты, нет сил разлепить ссохшиеся веки. Он уже не человек, а живая болванка, которая движется, потому что таков был последний приказ угасающего разума …

Палаточный лагерь археологов готовится ко сну. Завтра предстоит тяжелый день. Впрочем, как и сегодняшний. Дизель генератор приглушенно тарахтит на самых низких оборотах. Багровеют угли в догорающих кострах. Землекопы из числа местных жителей давно покинули лагерь на просторном грузовике с прицепом. Раньше в нем перевозили скот, потому что каждый раз, когда грузовик останавливался на день, по лагерю распространялся устойчивый запах навоза. Палатки из плотной белой ткани стоят ровно, по линеечке, будто это место дислокации воинского подразделения. В полукилометре отсюда оазис – небольшое озеро, образовавшееся из подземного источника. Водоем окаймлен камнями и зарослями кустарника. Лучше было бы разбить лагерь поблизости от воды, но тогда пришлось бы каждый день ходить пешком к месту раскопок. Руководитель экспедиции доктор исторических наук Александр Александрович Науменко повелел установить палатки прямо у раскопок. Повелел, а не приказал и уж тем более, не попросил, потому что доктор наук обладал авторитарным характером, имел все наклонности самодержца и тирана, но при этом обладал обширными знаниями и был лучшим педагогом. О нем говорили, что может и медведя научить читать, просто желания пока не появилось. Однако тиранические наклонности проявлялись не только в работе. Доктор не терпел беспорядка в быту, во внешности и в мыслях. Он вообще был решительным сторонником дисциплины во всем. Именно поэтому начальство доверяло ему руководство дальними экспедициями. Науменко высок ростом, широк в плечах, обладает выпуклой мускулистой грудью в отличие от своих коллег, которые уже к тридцати годам обзаводятся выпуклыми животами. Доктор наук острижен наголо, как Котовский. Из растительности только усы и короткая борода, отчего доктор наук и профессор немного похож на террориста. Простые пластмассовые очки на кончике носа превращают его в умного террориста. В суждениях доктор наук предельно резок, иногда до грубости. Так же, как его любимый философ Фридрих Ницше. Александр Александрович сидит на раскладном стульчике, на походном столе разложены сегодняшние находки – черепки, фрагменты костей, покореженные куски металла. Предстоит разобраться во всем, зарегистрировать в журнале находок и разложить по коробочкам. Работа не скорая, но доктора это не тревожит. Он, по примеру Наполеона, спал всего четыре часа в сутки. Остальные двадцать работал. Галогеновая лампа светит ярко, привлекая ночных насекомых. Крылатые букашки пляшут безумный танец вокруг источника света, теряют ориентацию и падают на стол. Когда обеспамятевших насекомых становится больше трех, Александр Александрович надувает щеки и мощный выдох уносит козявок прочь.