Януш Красинский - Сын Валленрода

— Что, и ты тоже собираешься в рейх?

Тот хитро улыбнулся.

— При чем здесь рейх? — ответил он вполголоса. — Просто я хочу попасть в этот поезд.

Значит, никакие это не агитаторы фон Граффа. Во всяком случае, некоторые из них. Их выслушивали и не осыпали ругательствами. На месте фон Граффа он счел бы такую реакцию несколько странноватой. Но до фон Граффа — как, впрочем, до каждого, кто приводит в движение пропагандистскую машину, — «доходили» исключительно внешние эффекты.

Несколько дней спустя эшелон начали готовить к отъезду. Станиславу удалось попасть в команду, доставлявшую в вагоны необходимое оснащение. Железнодорожная компания «Митропа», разумеется, подвела. Она не подала ни спальных, ни обычных пассажирских вагонов, как это предусматривалось сценарием прокрученного в лагере фильма. Просто подогнали товарные вагоны для перевозки скота с мощными засовами на дверях, чтобы никто не смог открыть их в пути. Поэтому в вагоны сносили солому для спанья, ведра для воды и параши. Человек, как известно, пищу не только потребляет, но и переваривает. До обеда все должно было быть готово. Перед наступлением темноты «добровольцы» должны находиться в вагонах. «Добровольцы». Они записались на этот поезд, зная, что им не придется даже выехать со станции.

Теперь все зависело от Станислава. Прежде всего надо было достать разводные ключи. Их заранее припрятали среди штабелей досок, сваленных по другую сторону железнодорожного полотна. Часть команды в сопровождении двух конвоиров направилась на склад фуража за вязанками соломы. Станислав следил за ними, пока они не скрылись за привокзальными строениями. В это время его группа должна была вносить в вагоны заранее доставленные сюда параши. Станислав подал знак Музалеву. Тот спрыгнул с ведром за доски. Копался он довольно долго, так как запрятали ключи, по-видимому, основательно. Наконец вернулся, неся в руках несколько длинных, как пищали, стальных палиц. Пленные разобрали их между собой и залезли под вагоны. Работали в спешке, слышались ругательства и скрежет заржавевших болтов. Только бы не вылез случайно кто-нибудь из железнодорожной охраны. Ослабить болты в двадцати вагонах — это работа не менее чем на полчаса. А те, что носили солому, оборачивались за десять минут. На первый раз пора кончать. Вот-вот появятся здесь. Музалев собрал людей из-под вагонов, и они, как ни в чем не бывало, снова стали вносить параши в вагоны.

«Сколько?» — «Три». Три вагона — это чертовски мало. В следующий заход должны сделать пять. Иначе не успеть. «Но болты будто приварили, покрыты сплошной ржавчиной». — «Ну и что с того?! Отвинчивайте хоть зубами! Сами сядете в те вагоны, что не успеете обработать!» — «Не шутите, Herr Post. На предательство не пойдем. Нас за это сапогами забьют насмерть». — «Тихо, прячь ключи, идут».

— Как дела?

— Все в порядке.

— Параши уже в вагонах. Давайте сюда солому.

— Альтенберг, погаси сигарету, а то еще пожар устроишь.

— Да, да, ты прав.

Сейчас главное — унять дрожь в руке, пока гасишь окурок. Скорей бы уж уходили. На болтовню совсем нет времени. Хорошо. Ну наконец-то отвалили.

— Музалев, под вагоны!

Когда команда вернулась с соломой, они обработали восемнадцать вагонов. Мама родная, а что делать с оставшимися двумя?! За соломой ведь больше не пойдут. Будут торчать возле поезда до обеда. Принялись вместе грузить в вагоны вязанки соломы. Чертова подстилка! Все равно на ней никто не будет спать. От соломенной крошки першит горло. Как же развинтить эти два вагона при чужих конвоирах? Ведь не пошлешь же их на это время пить пиво. Минуточку… пиво. Ну конечно… пиво. Его продают там, в привокзальном ресторане. Да, он сам может им его принести.

— Не хотите ли пивка?

Какой же, немец откажется от пива.

— Конечно.

Хорошо, тогда он сейчас принесет. Станислав отправился за пивом. Принес шесть бутылок. У конвоиров заблестели глаза.

— Лучше войти в вагон, — предложил Станислав, — а то еще кто-нибудь увидит, что пьем на посту.

Они послушались его совета. Оставив все команды под надзором Станислава, немцы взобрались на платформу. Полетели пивные крышки, сбиваемые о двери. Станислав наблюдал, как они пьют, прикрывая большим пальцем горлышко бутылки, чтобы не упустить пену. Стоя в открытых дверях вагона, конвоиры время от времени выглядывали наружу. Этого было достаточно, чтобы продолжать работу. Они не могли видеть того, что делается под вагонами. Когда Станислав поменялся с ними местами, все уже было сделано. Теперь и он мог выпить пива. Он отковырнул крышку и сделал большой глоток. Холодный пенящийся напиток подействовал успокаивающе.

По соседнему пути пропыхтел паровоз, выпуская клубы едкого дыма. Под каким-то предлогом в вагон взобрался Музалев.

— Ты чего здесь ищешь?

— Ничего.

Он вытащил что-то из-под куртки и сунул под ворох соломы.

— Что ты там прячешь?

Музалев пожал плечами:

— Как это что, разводной ключ.

После обеда отъезжающих повели на погрузочную платформу. Группами по сорок человек — такими партиями грузились по вагонам — они маршировали через город. Шли молча, не веря в свою судьбу. Они знали, что впереди их ждет тяжелое испытание, но о деталях не имели ни малейшего представления. Только немногие были посвящены во все. Остальным скажут только после опломбирования вагонов. Ветер кружил по улицам, обжигая лица сухим снегом. С платформы донесся гудок паровоза. Ночь в Шепетовке обещала быть неспокойной.

Вечером Станислав вернулся в казарму. Было уже поздно, и его коллеги укладывались спать. Кое-кто еще дожевывал раздобытый провиант. Аппетитно пахло копченой грудинкой. Бруно Вагнер храпел. Кто-то зачмокал, чтобы прервать его храп. Да, вам всем будет не до сна, подумал Станислав. Сегодняшней ночью начнется большая облава. Вас поднимут по команде и погонят в город. И вы будете убивать. Будете стрелять в безоружных людей, которым захотелось вырваться на свободу. Господи, скорее бы уж сбросить с себя этот мундир!

Станислав разделся и залез под одеяло. Хоть бы соснуть полчасика. Но он не смог сомкнуть глаз. Там, на платформе, стояли закрытые на засов вагоны. С минуты на минуту из них должны высыпаться несколько сот военнопленных. Разводные ключи — единственное оружие, какое есть у них в руках. Правда, еще внезапность. Они без труда справятся с несколькими охранниками. Через отверстия в полу вагонов они вылезут, словно из-под земли. Это будет даже похуже десанта. Но главное начнется потом. Воинская часть попытается перекрыть им дорогу. Стычка неизбежна. Но на войне как на войне. Военнопленный не перестает быть солдатом. Часть из них, наверное, прорвется. Гибнут все одинаково — с оружием в руках или без него.